них — Синтии, где я говорю ей, что не приду сегодня вечером, что меня не волнует её драма, и хотя я ненавижу Ванессу и действительно украла её браслет, чтобы вызвать разрыв между ними, я уже знаю, что она не может найти себе кого-то получше Ванессы.

Следующее сообщение в групповой чат со всеми парнями. Это сообщение намного хуже, в нём рассказывается об Арти, об его чувствах ко мне, и отпускается двусмысленная шутка о том, что я «завалила» уже двух из нашей компании.

Мне неприятно слышать эти слова, и я понимаю гнев Деклана. Возможно, он знает, что это на меня не похоже, но как ещё кто-то мог об этом узнать? Он сказал мне, что никому другому не говорил про чувства Арти ко мне. Так что, если только с понедельника по настоящее время он не начал болтать со всеми подряд, не сообщив мне, то можно с уверенностью сказать, что он наверняка думает, что я приложила руку к этому сообщению.

Когда я перестаю сопротивляться, он убирает руку с моего рта, и я свирепо смотрю на Боуэна.

— Как ты это сделал? — спрашиваю я, и мой голос звучит тверже.

— Я прослушивал тебя с тех пор, как ты вернулась со свадьбы, и наблюдал за тобой ещё дольше, — признается он.

— Как?

Он спокойно пожимает плечами, не переставая улыбаться.

— Подслушивающие устройства, глупая ты женщина. Они были у вас в офисе с тех пор, как вы все уехали на свадьбу. Мои ребята инсценировали отключение электричества и незаметно для всех проникли внутрь. А ещё раньше мы разместили их в ваших домах. Я знал, что ты натравила на Джордана одного из твоих сторожевых псов; мне просто нужно было знать, кто именно это был.

И он, очевидно, слышал, как мы с Декланом говорили об этом на прошлой неделе, когда он также упомянул о чувствах Арти ко мне.

Я в ярости из-за того, что он подслушивал важные личные разговоры, но я также зла из-за того, что он издевается надо мной.

— Зачем ты это делаешь? Что я тебе сделала?

Он бросает мой сотовый на землю и топчет его до тех пор, пока экран не трескается, а устройство не выглядит повреждённым настолько, что уже не подлежит ремонту.

— Посади её в лимузин, — приказывает Боуэн гиганту позади меня.

Я не пытаюсь сопротивляться. Это бессмысленно против стольких людей, и я не хочу, чтобы пострадал кто-нибудь из моих соседей.

Меня волокут к машине, и как только дверца открывается, меня бесцеремонно швыряют внутрь, причем так, что моя задница летит выше моей головы, поскольку я совершенно не контролирую приземление.

После того, как меня толчком поднимают в вертикальное положение и усаживают на сиденье, на мои запястья и лодыжки быстро надевают стяжки, затем поднимают руки и привязывают к ручке на потолке у дверцы. Боуэн сидит сзади со мной, а также трое его дружков.

Стекла сильно тонированы. Сомневаюсь, что кто-нибудь снаружи может что-то разглядеть внутри этого лимузина.

— Зачем ты это делаешь? — спрашиваю я теперь уже обречённым тоном.

— Зачем? — его улыбка, наконец, исчезает, и на смену ей приходит сердитый взгляд. — Из-за того, что ты сделала с моим братом.

— С кем?

— С Джорданом! — ревёт он. — Я только в начале этого года узнал, что у меня есть сводный брат. К тому времени он уже был в психушке, его мозг слишком сильно повредился, и вернуть его к нам было уже невозможно. После того, как ты наняла мистера Локвуда, от которого у моего брата не было шансов защититься, он подсел на наркотики. Он бросил колледж, так и не оправился. Через год он стал конченным наркоманом, и, будучи под кайфом, попал под машину. Врачи говорят, что он выжил чудом, но даже не знает своего имени. Он существует, но не живёт. Ты сделала это. Ты виновата во всём этом.

— Ты серьёзно? — кричу я, уже не только испуганная, но и злая. Это всё из-за того дерьма? — Он преследовал меня! Он мастурбировал в моей комнате в общежитии, на моей одежде, на моей кровати! Он повсюду следовал за мной и…

— И это дало тебе право уничтожить его? Разрушить его жизнь? — ревет Боуэн. Даже его люди рядом с ним выглядят испуганными.

— Я сказала ему отвалить, — оправдываюсь я, и мой голос звучит тихо в этом ещё более тесном салоне, поскольку страх начинает вытеснять гнев.

— Нет, это ты натравила на него одного из своих парней. В тот день, когда мой брат увидел тебя, его судьба была решена. Его жизнь разрушилась из-за тебя и того придурка, которого ты натравила на него, поэтому я поклялся превратить твою жизнь в сущий ад.

— Принимать наркотики было его выбором, — возражаю я, но добиваюсь лишь того, что Боуэн бросается вперед и поворачивает мою голову к себе. Моя шея протестует из-за того, что он поворачивает её под неестественным углом.

— Его подтолкнули к этому! Его унизили! Его заставили почувствовать себя никчёмным, хотя на деле это ты ничего не стоишь!

У меня в ушах звенит от его криков.

— И что, теперь ты просто убьёшь меня, и в твоём мире внезапно всё станет хорошо? Твой брат отомщён, а ты счастлив? — огрызаюсь я, понимая, что, возможно, провоцирую страшного, смертельно опасного преступника, но что я теряю? Ясно, что я умру в любом случае.

— У него был дневник, в который он часто всё записывал. Он начал вести его, когда ему было девять лет, и писал до тех пор, пока наркотики не начали убивать его изнутри. Он писал о тебе, о том, как сильно он тебя любил, и о стихах, которые он оставлял тебе, но ты их игнорировала, — выплевывает он.

Стихотворение, приложенное к цветам, сразу встало на место как кусочек мозаики. Джордан написал то же самое стихотворение над зеркалом в моей комнате в общежитии.

— Затем он писал о том, как твоё предательство сокрушило его. Он говорил о том, что ты заставила его чувствовать, а затем, когда он начал принимать наркотики, у него началась паранойя. Друзья бросили его, его жизнь начала разваливаться, и он потерял всё. И вот однажды он попал под движущуюся машину, и никто не знает, было ли это случайно или намеренно. В его организме было много кокаина, но они не могут с уверенностью сказать, что творилось у него в голове, когда он вышел на оживлённую улицу.

— Это не моя…

— Это твоя вина! — рычит он, и брызги слюны падают мне на