ей хотелось поговорить. Пострадал от этого, само собой, мужчина.

Собственно, разговором это назвать было трудновато, поскольку в основном говорила одна Бритва, а купец Дор Жиа, в котором сон боролся со страхом, прилагал титанические усилия, чтобы не уснуть. Иногда, дабы показать, что ему очень беседа интересна, он вставлял в беседу односложные реплики, как то: надо же, вот ведь как, ишь ты, гм, вот и славно и протчая. Купцу не повезло: в голове Мерседес в последние месяцы шла напряженная работа, которую люди умные называют переосмыслением ценностей. В общем-то, работа эта подошла к концу, и требовалось лишь выдать на-гора свои мысли в словесной форме. Люди менее умные просто сказали бы, что пришла пора девке мужика себе найти.

– Долг, – скорбно говорила Мерседес. – С самой школы я только и делаю, что исполняю свой долг. Сначала я должна была хорошо тренироваться, потом хорошо сдать экзамены, потом пять лет беспорочной службы – вот и вся моя биография.

– Ишь ты, – сказал Дар Жиа и потёр глаза кулаком.

– Сорок четыре миссии, два приключения, сотня схваток, четыре дипломатических поручения и ни одного, ты слышишь, купец?

– Гм, – отвечал купец.

– …ни одного свидания! А ведь года уходят. С каждым прожитым годом мой шанс выйти замуж усыхает всё больше. Он словно яблоко, вялящееся на солнце, из румяного и сочного постепенно скукоживается, становится всё непригляднее.

Вдумчивый читатель наверняка уже догадался, что в одном из тайных мест под багровой бронёй, а именно за голенищным щитком неумолимая и беспощадная Бритва Дакаска возила истрёпанный томик Ола Ауэрца, великого дакаскского поэта ортасского происхождения. Ведь «Яблоко на солнце» – самое, пожалуй, известное из его стихотворений.

– Вот ведь как, – сказал Дор Жиа, уронил голову на грудь, всхрапнул, встрепенулся и какое-то время сидел с широко вытаращенными глазами.

– А ведь есть такие, что мне завидуют, – интонации Бритвы становились всё более горькими. – Они считают, что я делаю карьеру. И притом блестящую. Молода, красива, не зависишь от кавалеров, да что там, я сама кавалер Тайной коллегии! Так сказать, кавалер-девица.

– Надо же, – сказал Дор Жиа, вынул из сумки флягу с водой и вылил её содержимое себе на голову. На этом он выгадал примерно десять секунд бодрости.

– И вот когда ты, наконец, встречаешь парня, который тебе по душе, оказывается, что он враг твоему государству, и что ещё хуже, твоему непосредственному начальнику. Какова насмешка судьбы, а? Убить того, кто тебе нравится.

– Вот и славненько, – сказал Дор Жиа.

Бритва Дакаска немного удивилась и внимательно посмотрела на собеседника. Дор Жиа имел на своём лице неестественно широко вытаращенные глаза и выражение совершенно бессмысленное.

– Ладно, купец, – криво усмехнувшись, сказала Мерседес. – Спи.

Дор Жиа тут же обмяк, медленно завалился на бок и начал храпеть.

Мерседес заложила два пальца в рот и тихонько свистнула. Из темноты лёгкой трусцой выбежал вороной конь.

– Ложись, – сказала Мерседес, и конь послушно улёгся возле костра.

Мерседес какое-то время смотрела на пламя костра.

– И я ведь почти ничего о нём не знаю, – сказала наконец она.

Конь всхрапнул, внимательно глядя на хозяйку.

Огромная, тёмная ночь царила вокруг, накрывая своим угольно-чёрным одеялом и Алхиндэ Бэхаа, и море, и Возлеморье, и Дакаск.

А у костра в лесостепной полосе большого острова девушка и конь коротали время за беседой.

На третьем бивуаке, – читатель уже, наверное, давно сообразил, что поелику мы имеем три экспедиции, то и бивуаков должно быть три, – так вот, на третьем бивуаке беседа носила характер намного более содержательный.

– До Алчатая три дня пути, – Эрдэ Гор сидел у костра с видом весьма значительным. Эффект этот достигался за счёт того, что сидел он, сложивши ноги в позе лотоса, при этом левым локтем опирался о колено и курил трубку. Составители данных хроник рекомендуют такую позу всем, кто хочет выглядеть значительно. Но предупреждают, что годится эта поза только для тех, кто курит трубки и может долго просидеть в позе лотоса.

О господи! И ещё! Применяйте её только у костра, ибо в гостиной эта поза смотрится не очень.

Теперь вернемся в алхиндскую степь, к третьему костру.

Рядом с Эрдэ Гором молчаливой горой возвышался Бухэ Барилдан. Отметим, что Бухэ Барилдан проделывал это лёжа на боку и во сне. Аманда и Белинда тоже спали на любезно предоставленных южанами кошмах. Поодаль спали рядовые члены экспедиции. Молчаливо нарезал круги вокруг бивуака часовой. Так что беседа эта велась между магом и Эрдэ Гором.

– И сейчас я хотел бы сказать вам кое-что приятное.

Хромой Сом немного удивился. Конечно многие сочли бы окружающую обстановку довольно таки романтичной, но при чём тут в таком случае Эрдэ Гор? Следующие реплики по счастию всё разъяснили.

– Когда я говорил, что мы должны убить дракона, я был не совсем точен.

Маг озадаченно приподнял брови, но ничего не сказал, справедливо полагая, что Эрдэ Гор будет говорить дальше. И не ошибся.

– На самом деле нам бы не хотелось убивать дракона. Хотя бы потому, что сам Сегой Ушедший был в том числе и драконом. Поэтому мы всего лишь хотим с ним поговорить. Нет, не так. Мы бы хотели с ним подружиться. Это ведь не так сложно, как его убивать?

Как сказать, подумал маг про себя. Вслух же он сказал:

– Да. Пожалуй.

Контрглава,

в которой

читатель почувствует всю сложность разговоров с высокопоставленными лицами;

получит возможность проявить свои мыслительные способности;

а также встретится со своими старыми знакомыми

Юноша сидел на табурете и нервничал.

Внимательный читатель узнал бы этого юношу без труда, а для невнимательного составители хроник пояснят: юноша был тот самый, что прислуживал нашим героям в кабачке «Угрюмый слон». Табурет под юношей был весьма неудобный, но юноша нервничал не из-за этого. Точнее, не только из-за этого. Многие нервничают, разговаривая с сильными мира сего.

– Продолжай.

Эта незамысловатая реплика вогнала юношу в трепет.

– Д-да, – выдавил он из себя, глядя себе под ноги.

– В глаза смотри, – строго сказал Бат Бэлиг. – Что да?

Юноша поднял глаза и титаническим усилием воли заставил себя смотреть в глаза Главному Нухыру Императора. Получилось не очень. Глаза его то останавливались на лице Бат Бэлига, то блудливо – это юноша ощущал и сам – соскакивали на какой-либо предмет окружающей обстановки; впечатление они при этом производили яркое, поскольку предметов окружающей обстановки было не так уж и много. Так что глаза эти в основном бегали с лица Бат Бэлига на грудь Бат Бэлига и обратно. Комнаты для допросов, знаете ли, во всех мирах обставлены небогато.