Анна Петровна стояла рядом, грузно опираясь на палку, и со страхом прислушивалась.

– Это что такое? – шепотом спросила она.

– Это ничего… – У девушки тряслись губы, да так сильно, что она с трудом могла говорить. – Это ничего… Ничего страшного. Не открывайте, только не открывайте!

– Как не открывать? – растерялась старуха. – Стучат же, не слышишь?! Кто это там?

Девушка наконец взяла себя в руки. Конечно, ее просьба не отпирать дверь была вполне благоразумна… Но благоразумно ли оставить на лестнице человека, который, возможно, очень серьезно разбился при падении? А если эти удары – последний звук, который он может произвести? А вдруг он сейчас умрет?!

Она прислушалась – били снизу, удары раздавались неподалеку от пола. Наверное, Петр так и лежал на полу, перед дверью, не в силах даже встать на колени, не говоря уже о том, чтобы позвонить… Девушка решилась и произнесла:

– Наверное, нужно вызвать» скорую»… Или… Тут есть другой выход?!

– Нет другого выхода. Да что случилось-то? Кому «скорую»?!

– Да лежит там один… – уклончиво ответила девушка. – Вы только не открывайте, я вас прошу. Он сейчас гнался за мной!

Старуха вконец перепугалась и предложила разбудить соседа. Правда, Дима только что пришел с ночного дежурства и лег спать, но, если на квартиру напали, что ж тут церемониться… Дуня удержала ее от этого шага и спросила, есть ли кто еще в квартире, кроме этого Димы.

– Никого! – уже почти в истерике заявила Анна Петровна. – Еще только я да его мать…

– Людмила?

– Да нет, Людка ушла на работу с утра. Димкина мать, бабка старая. Только она болеет, лежит… Дуня, что случилось-то? Кто там?!

Девушка прислушалась. На лестнице все стихло, но ей показалось, что она слышит какую-то возню прямо под дверью. К их разговору явно прислушивались – обе говорили достаточно громко. Потом послышался плачущий, жалобный голос парня:

– Теть Ань, откройте, это я!

– Да это же Людкин сын, старший! – ахнула та, немедленно опознав голос. – Дуня, да ты что делаешь?! Пусти, я открою!

А девушка крепко держала ее за руки, не давая отпереть замок и снять крюк. Старухе, видно, почудилось, что наступило светопреставление, – она ровным счетом ничего не понимала.

– Если вы впустите его сюда – он меня убьет! – громко сказала девушка. – Убьет, понимаете? Не отпирайте! Сперва нужно вызвать милицию.

– Милицию? – окончательно оторопела та. – А что ее вызывать? Димка – он же милиционер. Нет, я его сейчас разбужу!

И, не дожидаясь, пока ее остановят, она с удивительной быстротой отправилась будить соседа. Дуня застыла у двери. Через секунду оттуда снова послышался голос Петра. Он плакал – по-настоящему, жалобно и тихо. И причитал, уверяя, что у него сломан позвоночник и ему сейчас придет конец… Девушку будто жаром окатило. «А если правда? А вдруг он сейчас умрет? Мамочки! Да это я же его сбросила вниз, хотя и не толкала! А он скажет, что толкала! А я что скажу? Ой, мамочки…»

В глубине коридора послышались голоса, а потом тяжелые шаги – приближался разбуженный сосед. Это был уже знакомый Дуне персонаж – тот самый мужчина, которого она встречала на здешней кухне. Он подошел к двери, ероша свалявшиеся волосы, и без лишних разговоров принялся отпирать. Девушка робко отошла в сторонку. Она не смела вмешиваться после того, что заявил Петр. Да и присутствие милиционера, хотя без оружия и формы, несколько ее обнадеживало.

Между тем мужчина отпер дверь и, выглянув на лестницу, громко чертыхнулся:

– Это что, …? Петр, ты, что ли?

– Эта сука, – громко ответил тот, – мне все кости поломала. Ты ее не отпускай, держи!

Дуня инстинктивно отступила, хотя милиционер вовсе не собирался ее «держать». Он стоял, с каким-то отстраненным интересом разглядывая извивающегося на лестничной площадке парня. Тот делал попытку за попыткой подняться на ноги и каждый раз опускался на пол. Наконец с истеричными нотками в голосе Петр потребовал, чтобы ему, черт побери, помогли попасть в свою комнату и немедленно вызвали «скорую».

– Ты надрался, что ли? – дружелюбно и почти весело спросил сосед.

– Да говорю, она мне все кости…

Сосед наконец посмотрел на Дуню. Потом – опять себе под ноги. Петр уже переваливался через порог. На ноги ему так и не удалось встать, и он двигался в какой-то странной позе – на боку, ползком, волоча вытянутую ногу.

– Она тебе кости переломала? – присвистнул сосед. – Она – тебе? Слушай, ползи к себе и проспись. Ключи-то есть? А если наблюешь в коридоре, я тебе точно кости переломаю!

И отправился к себе, массируя отвисающий под майкой живот и громко позевывая на ходу, – как человек, заслуживший свой отдых и полноценный сон.

Дуня отбежала еще дальше от двери. Теперь она была под ненадежной защитой Анны Петровны – та приоткрыла дверь своей комнаты и готовилась туда юркнуть в случае опасности. Дуня встала на самом пороге ее комнаты – как-никак, а она всегда успеет спрятаться у старушки…

Но Петр находился далеко не в боевой форме. Он стонал, лицо побледнело, и было видно, что парня мучает настоящая, а не выдуманная боль.

– Петя, что с тобой? – пискнула старушка.

– Вы, блин, тетя Аня, лучше бы «скорую» вызвали! – рявкнул он, поворачивая голову в их сторону. – Чего смотрите? Я себе все на свете сломал!

– Да как?

– С чердака свалился!

И тут Дуня неожиданно услышала свой заливистый смех. Она хохотала так, будто ничего смешнее с нею никогда не происходило, и упустить такой случай посмеяться просто нельзя. Старуха изумленно глянула на нее и даже отступила на шаг, в глубь комнаты. А Петр окончательно побелел от злости.

– Тебя, сука, я еще достану! – пообещал он.

– Я тебя достану первая! – все еще смеясь, откликнулась она. – Куда ж ты уползешь, такой!

И, легко перепрыгнув через его распластанное на полу тело, она выскочила на лестницу. Ей вслед понесся прямо-таки звериный протестующий вой – но это ее уже ничуть не смущало. Путь вниз был свободен.

Вылетев до двор, девушка в нерешительности заметалась. Она не знала, что ей предпринять. Бежать отсюда как можно скорее? Да к чему? Он ее не догонит, а больше она никого всерьез не интересует. Торопиться некуда, нужно взять себя в руки. Сумка, по счастью, уцелела и все еще висела у нее на плече. Она достала оттуда записную книжку и направилась к выходу из этого сумрачного двора-колодца.

На улице, ближе к остановке, девушка нашла исправный таксофон. Набрала номер Врачей. Ответила ей незнакомая старушка, голос у нее был дрожащий и перепуганный. Видно, происходящие в квартире события глубоко потрясли престарелую мать милиционера. Дуня попросила Анну Петровну.

– Как, опять ты? – неприветливо переспросила та, узнав, кто звонит. – Дуня, что ж ты с ним сделала? Парня-то жалко! Он лежит на полу и не встает, плачет, как маленький…