Хью было все равно. Если только эти бедные, несчастные люди будут держаться подальше, ему будет на них наплевать. Это было жестоко, однако Хью находил это правильным. Все то, что он любил, все то, что было ему дорого, находилось в этой комнате.

Джуд и Элли встали у стола, Джуд, хмурясь, огляделся по сторонам, проверяя, что они собрали. Украдкой взглянув на своих родителей, он тотчас же отвернулся, поскольку не мог смотреть на них долго. От Хью это не укрылось, но он не мог винить сына в этом. Лицо у него было все в крови, его шатало, а у Келли вид был совершенно потерянный.

Хью стиснул жене здоровое плечо, пытаясь вернуть ее к действительности. Тяжело вздохнув, Келли обвела взглядом кухню и остановилась на Хью. Вглядевшись в раны, в кровь, она посмотрела ему в глаза.

Хью попытался улыбнуться, но от этого усилия острая боль разлилась по сломанному носу и рассеченной губе, и он почувствовал языком обломки зубов.

Оторвавшись от него, Келли подошла к детям. Она уткнулась лицом в волосы Элли, затем, наклонив голову, поступила так же с Джудом, и Хью сообразил, что она вдыхает их запах.

Слезы затянули его и без того затуманенный взор. Когда Хью их вытер, Келли снова стояла перед ним, изучая его раны уже более спокойным взглядом.

– Идти сможешь? – шепотом спросила она.

– Да. – Хью прикоснулся к ее лицу. – Как ты?

Издав тихий короткий смешок, Келли положила ладонь ему на щеку.

– Хорошо. Замечательно. Нам нужно идти.

– Знаю. Джуд и Элли…

– Они собрали все, что смогли. Но Элли хочет взять еще кое-что.

Хью недоуменно наморщил лоб.

– Свой планшет.

– Он наверху?

Келли кивнула.

– Я пойду с ней.

– Нет, пойду я… – Хью шагнул от стола, мир вокруг поплыл, и ласковые руки жены вернули его на место.

– Я пойду с ней, – повторила Келли. Взяв со стола ружье, она переломила его и перезарядила. – Джуд, ты остаешься с папой и следишь за всем. Возьми нож. Если кого-нибудь увидишь…

Она не договорила, не в силах придумать сигнал, который был бы безопасным. В доме выбиты окна, внутри веспы, и любой звук может снова привести к только что перенесенному ужасу.

– Келл, – сказал Хью, – захвати старухину аптечку.

Они видели аптечку в ее комнате – сумку, наполненную флаконами, коробочками и пакетиками с лекарствами, названия которых они по большей части не знали.

Келли кивнула. Она уставилась отсутствующим взглядом на плиту в противоположном углу кухни, снова потеряв контакт с реальностью. У нее перед глазами стояла смерть ее матери.

Элли тронула мать за руку, и они подошли к двери в коридор.

– Мы недолго, – показала знаками Элли отцу, и тот кивнул и улыбнулся, не обращая внимания на боль, переполненный любовью к дочери.

* * *

Мама шла первой, медленно поднимаясь на каждую ступеньку, держа перед собой ружье. Если она им воспользуется, это обречет нас всех, и все-таки мне было спокойнее от мысли, что она вооружена. Быть может, все дело было в том, что я насмотрелась телевизора, фильмов ужасов.

Я держала в руках нож и вилку для жарки. Меня трясло, но я чувствовала себя спокойной и уверенной. Сначала мы прошли в мою комнату, и я достала планшет из-под кровати. Также я захватила куртку и кроссовки, а в комнате Джуда мы взяли его вещи.

В комнате родителей обосновался весп. Он сидел на ночном столике у разбитого окна, плавно качаясь из стороны в сторону, словно пытаясь загипнотизировать пустое помещение. У меня мелькнула было мысль подкрасться к нему по ковру и пронзить его вилкой, но я испугалась. Весп может начать пищать, биться, опрокидывать вещи, тем самым привлекая своих сородичей. Поэтому я просто застыла, держа оружие наготове, а мама медленно, очень медленно пересекла комнату, вытащила из-под кровати сумку с лекарствами, наклонилась и подобрала с пола папины сапоги и медленно попятилась назад. Каждый ее шаг мог отозваться скрипом половицы. Каждое ее движение могло привести к шелесту ткани, хрусту коленного сустава, стуку о мебель.

Я обратила внимание на кровь, которой была измазана пасть твари и ее причудливая морда заостренной формы. Возможно, существо насытилось, и слабые, тихие звуки его больше не интересовали. Об этом следовало задуматься; как только у меня появится возможность, я это запишу. Я старалась не думать о том, кого ел этот весп.

Это было еще одно обстоятельство, которое могло нам помочь в борьбе с ними. И теперь у нас уже был личный опыт на этот счет.

* * *

Мы покинули дом через десять минут. Папа и мама поддерживали друг друга, мама несла ружье. Джуд взвалил на спину рюкзак с одеждой и продуктами, а я перекинула через плечо две большие сумки, связанные вместе.

Для того чтобы выйти на дорогу, нам нужно было пересечь двор. Над холмами на востоке ощущалось первое дыхание зари, и я различила на земле три тела, одно принадлежащее девочке. Даже не приближаясь, я поняла, кто это. Мне захотелось узнать, что подумал папа. Одного из этих людей он подстрелил, а остальные, скорее всего, погибли, когда на крики раненого слетелись веспы. Я не сомневалась в том, что папа увидел трупы, но он даже не замедлил шаг.

Я была рада. Папа не должен чувствовать свою вину. Он защищал нас, и в тот момент он был самым храбрым папой на свете, лучшим из лучших.

Мы приблизились к воротам. Джуд вышел вперед и изучил запор. Обернувшись, он показал знаками:

– Думаю, будет слишком шумно.

Поэтому мы перелезли через ограду, сначала мы с Джудом, затем мама, и, наконец, мы все втроем помогли перебраться папе. Я с радостью отметила, что он выглядит лучше. В предрассветных сумерках папа казался крепче, раны у него на лице кровоточили не так заметно.

Остановившись, мама посмотрела вправо. Там, на углу у стены, лежала ее мертвая мать. Я снова вспомнила улыбку у бабушки на лице, когда она пробегала мимо, и мне захотелось узнать, о чем она в тот момент думала. Бабушка знала, что умрет, и в страшных мучениях. Но она думала о том, как защитить своих близких, которых так любила.

Долго задерживаться на таких мыслях я не могла. Это было слишком болезненно, к тому же вселяло чувство безысходности. Никто не узнает о жертве, принесенной бабушкой. Никому не будет до этого никакого дела.

Линна была глубоко верующим человеком. Мы с ней частенько беседовали о Боге, и я видела, как ее огорчает мой атеизм. Но она относилась с уважением к моей жизненной позиции и моим словам о том, что я не смогу отказаться от своих убеждений, просто чтобы доставить ей радость. Бабушка никогда не пыталась навязать мне свою веру. Мне хотелось надеяться, что вера помогла ей в эти последние жуткие мгновения.

Тронув маму за руку, я указала на дорогу. Мама бросила на меня рассеянный взгляд, затем тряхнула головой. Она направилась вперед к тому месту, где должны были лежать останки ее матери. Мы увидели, как она, остановившись, какое-то время смотрела вниз. Наклоняться мама не стала. Она просто смотрела.