– Расскажи, как случилось, что ты сбросил его в воду.

– Ах, это. Мы просто не пришли к общему мнению по поводу его камзола. Красный бархат с золотым шитьем. – Ян содрогнулся.

– Врезать бы тебе хорошенько.

– Но ты ведь не сделаешь этого. Я… Тихо!

– Что? – спросил Саймон, но теперь и сам услышал: ступени лестницы скрипели, но, кроме этого, был еще и другой звук, хлюпающий. Как будто кто-то шел по лестнице в мокрой обуви. Ян и Саймон посмотрели друг на друга и встали по обе стороны двери. Саймон со своей палкой, Ян с тростью-клинком. Послышалось шуршание поправляемой одежды, а затем кто-то громко постучал в дверь.

Бланш не спускала глаз с портрета, медная пластинка на раме сообщала, что это – достопочтенный Джеффри Вернон, и больше ни слова. Сходство с Саймоном было поразительным, хотя вблизи Бланш могла различить кое-какие различия, которые касались не только одежды мужчины, которая вышла из моды двадцать лет назад. Его глаза были светло-карие, у Саймона темные. Нос был тоньше, подбородок более округлой формы. Это не Саймон, но кто-то достаточно похожий на него, чтобы быть его братом-близнецом. Кто же он?

– Гм! – послышался голос позади нее, Бланш повернулась и увидела дворецкого, который впустил ее в дом. – Виконтесса очень сожалеет, но она сегодня не принимает.

– Кто это? – спросила Бланш, указывая на портрет.

Дворецкий снова едва удостоил ее взглядом.

– Я думаю, там ясно написано. Это – достопочтенный Джеффри Вернон. – Он должен был стать четвертым виконтом, – ответил дворецкий, и выражение сожаления на лице сделало его немного человечным.

– Должен был стать?

– Он умер много лет назад. – Слуга опять надел маску бесстрастного дворецкого. – Виконтесса не сможет принять вас. Я вас провожу.

Бланш, бросив последний взгляд на портрет, направилась к двери, которая через мгновение захлопнулась за ней, оставив стоять на улице в полной растерянности.

– Мисс? – позвал ее Макнелли. – С вами все в порядке?

Бланш вздрогнула и посмотрела на него.

– О да! Нам лучше уехать, – сказала она шепотом и взобралась на телегу. – Здесь кроется какая-то загадка.

Макнелли удивленно посмотрел на нее, но от дальнейших комментариев отказался, за что Бланш была ему очень благодарна. Погрузившись в свои мысли, она не заметила всадника, который двигался им навстречу. Макнелли свистнул, она подняла глаза и тут же застыла. Это был Квентин Хейвуд.

Квентин обернулся и посмотрел вслед удаляющейся повозке. Он мог поклясться, что в ней сидела Бланш Марден. Она выглядела старше и грузнее, но это ничего не значило. Скорее всего, маскировка. Что она здесь делала?

Он какое-то время следил за повозкой, затем пожал плечами и поехал по дорожке к дому. Еще несколько часов назад он, не задумываясь, бросился бы в погоню, но с тех пор многое изменилось. С него хватит. Он выходит из игры.

На это он решился после одного происшествия, которое другим людям показалось бы сущей ерундой. Мужчина с ограниченным количеством денег и хорошим вкусом не может позволить, чтобы его прекрасную дорогую одежду превращали в тряпки. В этих бесконечных погонях он потерял пару туфель, несколько пар брюк и дорогой парик. А теперь еще и его новый камзол из красного бархата с золотым шитьём был безнадежно испорчен водой Дуврского пролива. Это уже переходило все границы. Он объездил пол-Англии, выполняя поручение Гонории. А что в ответ? Только убытки и унижения. Пришло время Гонории платить.

Около дома он бросил поводья конюху и вошел внутрь, небрежно взяв шляпу подмышку. Дворецкий почтительно поклонился и ушел доложить виконтессе о его прибытии, затем вернулся, чтобы проводить Квентина в ее будуар. Пока он ждал, его не покидала мысль об увиденном на дороге.

Гонория раскинулась на тахте, обитой синим бархатом. Одна рука покоилась на спинке, выгодно подчеркивая изгибы ее роскошного тела.

– Ну? Есть какие-нибудь новости?

– Да, – ответил Квентин, пристроил шляпу и уселся в одно из глубоких бархатных кресел, которые стояли в комнате. Вся комната была выдержана в синем и золотом. – Что мисс Марден здесь делала?

– Кто?

– Марден. Которая была с… актером.

Гонория нахмурилась:

– Ты говоришь загадками, Квентин. Никого здесь не было.

– Нет? Я только что видел, как она ехала от дома к воротам.

– Ах, теперь я понимаю. Женщина от какого-то благотворительного общества добивалась встречи со мной.

– Она была загримирована, – терпеливо сказал Квентин. – Говоришь, ты не видела ее?

– Конечно, не видела, – Гонория подалась вперед, забыв о своей вальяжной позе. – Ты серьезно считаешь, что попутчица актера была здесь?

– Да.

– Почему ты не остановил ее? – спросила она, поднялась и начала мерить шагами комнату. – Правда, Квентин, ты иногда меня просто удивляешь.

Квентин смотрел на нее поверх своих рук. Она, как обычно, была одета в открытое платье из голубого шелка, волосы разметались по плечам, а тело, о, это тело! Но почему-то теперь оно не вызывало в нем никаких эмоций. Интересно, почему он вообще обратил на нее внимание.

– Значит, вот какие комплименты я получаю за все, что я для тебя делал, – пробормотал он.

Она обернулась и впилась в него взглядом.

– Ты думаешь, это смешно? Шутка?! Квентин, я предупреждаю тебя…

– Избавь меня, пожалуйста, от своих угроз. – Он лениво поднял руку. – Гонория, мне кажется, нет, я уверен, что вижу морщинки в уголках твоих глаз.

Руки виконтессы взлетели к лицу, затем опять опустились.

– Я не потерплю оскорблений, Квентин.

– Жаль, – продолжил он. – Ты была настоящей красавицей, а теперь… в тебе появилось что-то вульгарное. Думаю, любовь моя, ты используешь слишком много пудры и румян.

– Ты испытываешь мое терпение, Квентин. Говори, зачем пришел, и убирайся.

– Твои слова заставляют задуматься, какой была бы награда, если бы я остался. Но, любовь моя, я сделаю, как ты просишь. На самом деле, я пришел сказать тебе именно это. На меня можешь больше не рассчитывать.

Гонория смотрела на него какое-то время, затем запрокинула голову и рассмеялась:

– Ты шутишь, Квентин? Я могу в любой момент сдать тебя властям. Просто найду человека, который заявит, что видел, как ты уходил из дома Миллера. А если я заплачу достаточно, он добавит, что на твоей одежде была кровь.

– Что ж, очень жаль. Тогда мне придется рассказать твоему мужу, что я знаю о Фаулере.

Гонория замерла.

– Фаулер? Я не знаю, о чем ты говоришь. Квентину доставляло удовольствие видеть, как Гонория понимает, что больше не может контролировать ситуацию.