– Бог мой, ты не меняешься!

Волк встал.

– Давненько не виделись.

Они долго смотрели друг на друга и молчали. О Селине Волк не обмолвился ни единым словом, а это означало, что хороших новостей нет. Сердце сжалось в комок и провалилось в бездонную яму. Тревор протянул руку.

– Рад встрече.

Волк шагнул навстречу, энергично встряхнул ладонь, а затем крепко сжал в объятиях, что совсем на него не походило, и даже похлопал по спине. Неужели глаза увлажнились? Зная Волка, Тревор предположил, что тот сейчас же уйдет: проявлять чувства не в его правилах.

– Мне пора, – заявил Волк.

Тревор хмыкнул.

Волк сделал пару шагов, остановился и посмотрел через плечо.

– Кэмерон на месте и ждет тебя. Сказал, что встретимся в восемь в отеле Морган, за ужином. Полагаю, там ты и остановишься, так что увидимся.

– Договорились. – Тревор с трудом перевел дух и мысленно добавил: иди же, черт тебя подери. Убирайся, прежде чем я не задал вопрос, ответ на который не хочу слышать. Во всяком случае, пока.

Он поднялся по ступеням и вошел в контору.

Кэмерон сидел за столом, сцепив пальцы за головой и откинувшись на спинку кресла.

– Видишь ли, старик, ты опоздал на целый час.

Тревор остановился перед кузеном и улыбнулся. Улыбнулся широко, от всей души. До чего же приятно встретить родственника!

Кэмерон шумно встал, обогнул стол, подошел и, подобно Волку, сначала пожал руку, а потом обнял и похлопал по спине.

– Слышал, тебе пришлось по душе индейское кладбище.

– Надеюсь, что больше судьба туда не занесет.

Ни слова о Селине. Ни единого звука. Так он и предполагал – после того как смолчал Волк. Сердце окончательно окаменело.

– Нашел у входа нашего жалкого бездельника? Болтается здесь, вместо того чтобы исполнить мое распоряжение и принять ванну.

Едва не теряя сознание от нервного напряжения, Тревор улыбнулся.

– Вижу, вы с ним отлично поладили.

Кэмерон кивнул.

– Неплохо. Он только вчера вернулся из Сент-Джозефа. Приехал туда, увидел у Каммингса твою телеграмму, тут же прыгнул в седло и погнал обратно. – Кэмерон на миг замолчал. – Надо отдать ему должное: парень преданный.

– Это деньги, – заметил Тревор, не веря собственным словам.

– Так я и думал.

Эббот принес ленч, поздоровался с Тревором так, как будто тот отлучился на несколько дней и вернулся, а потом незаметно исчез, словно растворился. За ленчем Кэмерон кратко доложил о текущих делах компании, а потом Тревор подробно рассказал свою историю.

Наконец Кэмерон взглянул на часы.

– Пока не стемнело, хочу показать тебе один красивый пейзаж.

Тревор пожал плечами.

– До ужина все равно нечего делать. – Печаль достигла такой неимоверной глубины, что на мир он смотрел отрешенно – так, как смотрит на берег капитан отплывающего корабля.

Выходя, Кэмерон не забыл прихватить небольшую подзорную трубу. Тревор удивленно вскинул брови, однако промолчал. Задавать вопросы не хотелось. Достаточно и того, что кузен рядом.

Они сели в открытый экипаж. Кэмерон взял поводья и уверенно направил лошадей на юг, в сторону высоких темных скал.

– Виды поистине потрясающие, – заметил Тревор. – Тебе здесь нравится?

Неужели никто не произнесет ни слова о Селине и придется самому задать страшный вопрос?

Кэмерон натянул поводья, прищелкнул языком, и лошади побежали резвее.

– Устроился достаточно удобно, даже кое с кем подружился. Планировал путешествие в Китай – море притягивает.

– Планировал?

Кэмерон не ответил. Молча свернул с наезженной дороги на колею, взбиравшуюся вдоль скал все выше и выше – туда, откуда открывался великолепный вид на океан. Наконец остановился возле распряженного экипажа. Лошади видно не было. Приложил палец к губам и заговорил шепотом:

– Сейчас увидишь удивительную картину. Только не издавай ни звука и не показывайся.

Сгорая от любопытства, Тревор кивнул.

Кэмерон повел по узкой тропинке между скалами и остановился там, где камни расступались, открывая вид на зеленую долину, мягко спускавшуюся к морю, окаймленному полоской песчаного пляжа. Знаком пригласил присесть на заботливо устроенную природой каменную скамью, сел сам и без единого слова показал на запад.

На тучном лугу пасся прекрасный черный конь, до боли похожий на похищенного индейцами Пантера. Неподалеку стоял маленький деревянный дом, а перед ним, на одеяле, сидела индианка с ребенком на руках. Тревор недоуменно пожал плечами.

– Ты привез меня сюда ради этого?

Кэмерон передал подзорную трубу и кивнул в сторону лошади. Тревор настроил резкость, посмотрел в окуляр и на миг застыл от изумления, а придя в себя, медленно повернулся к кузену.

– Неужели это…

Кэмерон широко улыбнулся и кивнул.

Тревор снова поднял трубу, чтобы лучше рассмотреть коня.

– Бог мой, Пантер! Волк заслужил премию.

Кэмерон усмехнулся и снова приложил палец к губам.

– Тсс…

Глухая печаль на шаг отступила.

– Этот черный дьявол вынес все невзгоды.

Он долго любовался и никак не мог насмотреться, пока, наконец, не переключил внимание на женщину в национальной одежде и на маленький дом.

– Волк встретил ее в пути? Это их дом?

Кэмерон молча ждал.

Понимание приходило медленно. Сначала забрезжила догадка, за ней потянулась мысль. И вдруг Тревор шумно выдохнул, опустил подзорную трубу, чтобы увидеть общую картину, а потом снова поднес к глазам и направил на женщину. В душе его царило смятение.

– Боже милостивый!

Он хотел вскочить и броситься к любимой, однако кузен удержал.

– Селина пока не знает о твоем возвращении; трудно предугадать, как она прореагирует. Возьми себя в руки. Давай в этот раз сделаем все по-человечески.

Тревор закрыл лицо дрожащими ладонями. Месяцы в аду – без нее. По дороге из Бостона он настойчиво приучал себя к мысли об исчезновении Селины и даже о смерти. О том, что Сан-Франциско окажется пустым, потому что там нет одного-единственного человека, без которого жизнь холодна и бессмысленна. Горе проникло в душу так глубоко, что вырваться из ставших привычными тисков оказалось непросто. В сознании теснились вопросы, однако произнести хотя бы один из них никак не удавалось. Подчинилось только имя.

– Селина.

Тревор не мог отвести глаз, да и не желал прерывать сладкую агонию. Долго смотрел, словно старался запомнить каждую черточку. И наконец задал один-единственный вопрос: