3 ноября начальник генерального штаба сухопутных сил Ф. Гальдер записал в дневнике: «Группа армий «Центр» подтягивает 2-ю армию… Однако это лишь в теории. На самом же деле войска завязли в грязи и должны быть довольны тем, что им удается с помощью тягачей кое-как обеспечить подвоз продовольствия» (7, т. 3, кн.2, с. 29).

4 ноября новая запись на ту же тему, но уже касательно группы армий «Юг»: «6-я армия застряла в грязи и потеряла соприкосновение с противником» (7, там же, с. 32).

Можно, конечно, отмахнуться от подобных сетований германских военачальников, но в советской мемуарной литературе можно найти немало свидетельств фронтовиков о наличии этой проблемы. Только они, естественно, описывали свои беды, но по ним можно судить, каково приходилось наступающему противнику. Вот некоторые из таких воспоминаний.

Генерал А.В. Горбатов в своих мемуарах также недобрым словом помянул распутицу, но уже применительно к советским частям: «Отход был исключительно тяжелым… из-за трудно проходимых дорог – шли беспрерывно дожди…» (8, с. 229).

Сапер и подрывник И. Старинов: в октябре 1941 г. их колонна с минно-подрывным имуществом из 20 машин преодолевала расстояние в 120 км от Чугуева до Валуек (район Харькова) по разбитым дорогам шесть суток! (9, с. 226).

Маршал артиллерии Н.Д. Яковлев: «Вследствие непроходимости дорог в отдельных случаях приходилось подносить боеприпасы на руках, пользуясь услугами местного населения… в период особого бездорожья, когда автотранспорт вообще не мог обеспечить снабжение войск… командование фронта привлекло… дивизию ПО-2» (10, с. 162).

Маршал В.И. Чуйков: «На Украине было много трудностей. Особенно ветеранам 8-й гвардейской армии запомнилось бездорожье гнилой зимы сорок третьего – сорок четвертого года…» (11, с. 18).

Маршал А.И. Еременко: «…23 июля разразился сильный летний ливень. Дороги размыло, артиллерия и обозы стали отставать от пехоты и танков» (12, с. 263). Или: «В целом обстановка благоприятствовала нашему удару – дороги были проходимы для всех видов транспорта» (там же, с. 266). Любопытное понятие: дороги есть, но проходимы отнюдь не для всех видов транспорта.

Генерал армии с. П. Иванов: «27 апреля у нас побывал с. К. Тимошенко. Он сказал, что решил лично проверить состояние обороны армии… Мы выехали на двух легковых машинах, хотя грязь была несусветная. На полпути, как и следовало ожидать, застряли. Хорошо, что недалеко стояли тылы 13-й танковой бригады. Послали туда гонца, и к нам на подмогу прибыл танк. С его помощью добрались до командного пункта 199-й стрелковой дивизии…» (13, с. 221).

Так что плохие дороги на боевые действия влияли.

Вместе со стабилизацией положения у И.В. Сталина вновь прорезался зуд к частным наступательным операциям, толкая Западный фронт на порочный путь расходования своих скудных резервов. Г.К. Жуков в мемуарах утверждает, что он и Шапошников были против подобных контрударов, но ничего поделать не могли. За считаные дни были обескровлены 58-я танковая дивизия, большие потери понесла 112-я танковая, практически полностью погибли, брошенные с марша в лобовую атаку без разведки и серьезного огневого прикрытия, 17-я и 44-я кавалерийские дивизии. Толку контрудары не принесли никакого, зато в семьи ушли несколько тысяч дополнительных похоронок с сообщениями о павших «смертью храбрых». А наверх ушли отчеты о проделанной работе по срыву планов врага.

15 ноября генеральное наступление на Москву возобновилось с новой силой. То было, наверное, одно из самых загадочных наступлений вермахта. По логике вещей ввиду крайней нехватки зимнего обмундирования, неготовности техники к зимней эксплуатации, ее изношенности группа армий «Центр» должна была перейти к глухой обороне. У командования не было резервов, а тут еще с 5 ноября для помощи Муссолини с Восточного фронта был изъят 2-й воздушный флот! В распоряжении фон Бока оставили лишь один авиационный корпус. Правда, элитный – 8-й авиакорпус Рихтгофена, но протяженность фронта достигала 500 километров. Поспеть всюду пикирующим бомбардировщикам, которыми славился корпус, было невозможно. К тому же танковые моторы приходилось разогревать утром при помощи костров по два часа. В сущности, войскам предлагалось наступать на одном энтузиазме. И он у немецких солдат был! Началось первое в истории вермахта зимнее наступление. И поначалу оно, как всегда, оказалось успешным.

Дивизии Гудериана прорвали фронт и окружили часть советских войск, открыв дорогу на Москву с юга. Но к Кашире смогло выйти лишь около батальона солдат. Войск уже не хватало даже на создание сплошной линии все увеличивающегося фронта. Зато у советского командования резервы были, и оно быстро заткнуло «дыру» у Каширы.

На северном участке немцам удалось прорваться к каналу Москва – Волга, форсировать его. До столицы оставалось 30–40 км. «Фронт нашей обороны выгибался дугой, образовались очень слабые места, казалось, вот-вот случится непоправимое», – вспоминал Г. Жуков. Примерно в эти дни ему и позвонил Сталин со своим знаменитым: «Скажите как коммунист коммунисту, мы удержим Москву?».

Дело решили резервы. Западный фронт получил 1-ю ударную и 20-ю армии. Ими удалось ликвидировать плацдарм на канале у Яхромы. 30-я армия получила в эти дни четыре стрелковые и одну кавалерийскую дивизии. 5-я и 16-я армии – две стрелковые дивизии и пять стрелковых бригад. С Дальнего Востока подходили свежие кадровые дивизии – две стрелковые и одна мотострелковая. На случай прорыва врага к столице командованию Московского военного округа было передано четыре стрелковые, одна кавалерийская дивизии и семь стрелковых бригад. А еще дальше в тылу готовились сразу три резервные армии – 10, 26 и 61-я. Фон Боку же не дали ничего.

Несмотря на усиливающийся мороз, 2 декабря немцы умудрились порвать фронт под Наро-Фоминском. Бои передвинулись к штабу Западного фронта. Очередную «дырку» заткнули очередными резервами. На этом успехи противника под Москвой закончились.

Несмотря на первоначально крупные силы по сравнению с немецкими, Юго-Западный фронт в середине июля оказался в крайне тяжелом положении. Фронт был рассечен надвое. 5-я армия и созданная для обороны Киева 37-я армия занимали северный и центральный его участок. 6, 12 и 26-я армии прикрывали Южную Украину. Лишь сухопутная перемычка вдоль Днепра примерно в сотню километров соединяла ЮЗФ в относительно единое целое. Но ей предстояло быстро тончать. Командование фронта еще две недели назад имевшее обильные бронетанковые силы, теперь просило у Ставки танки для сдерживания «разбитых» моторизованных дивизий Клейста. И Ставка, не менее виноватая в такой ситуации, не отказала в просьбе. Из Южного фронта был изъят 16-й мехкорпус и несколько стрелковых дивизий в придачу. Но ничего не помогало. Все быстро перемалывалось, и уже через несколько дней вновь обозначались бреши, которые нечем было заткнуть.

Во второй половине июля 38 немецких дивизий неуклонно теснили 44 советские. Им удалось окончательно расколоть Юго-Западный фронт, выйдя к Днепру, поэтому 25 июля Ставка передала 6-ю и 12-ю армии в подчинение Южного фронта. В это время соединения 1-й танковой группы у Днепра были заменены пехотными частями, и танки Клейста смогли ударить на юг, как и планировалось перед войной, со всей своей мощью. 2 августа, пройдя около 200 км, они прорвались к Первомайску и вышли в тыл 6-й и 12-й армиям. С запада им навстречу выходили дивизии 17-й армии. Советское командование делало все возможное, чтобы избежать окружения. В контрудары бросалось все, что попадалось под руку, а сами 6-я и 12-я армии беспрестанно отходили с рубежа на рубеж в глубь украинских степей. Порой германскому верховному командованию казалось, что окружение не состоится, и Гальдер неоднократно записывал свои сомнения в свой тайный дневник. Но Клейст творил чудеса своими немногочисленными танковыми силами, и ловушка все же захлопнулась. Две армии сопротивлялись только до 7 августа, и лишь отдельные части продержались на несколько дней дольше. В плен попали оба командующих – генералы И.Н. Музыченко и П.Г. Понеделин, а также около 100 тыс. солдат и офицеров.