Она выкатывала его инвалидную коляску на стоянку, где его ждало такси, чтобы отвезти обратно к фургону.

– Считается, что с возрастом люди умнеют, – сказала она ему.

Демарко, сидевший с рюкзаком на коленях, зажав между ними костыль и трость, со всем спокойствием ответил:

– Да, я слышал, что это правда.

– Ну, по вам и не скажешь, да?

– Пока что нет. Может, с этого момента все изменится.

Она открыла ему дверь в такси и отошла, чтобы он пролез внутрь.

– На всякий случай повторю, – сказала она, – не ходите снова в горы один. А если и пойдете… – Она решила не заканчивать предложение, но потом добавила, глядя на его робкую улыбку: – Просто не ходите.

Он с удивлением обнаружил, что находился всего в четырех милях от того места, где оставил свой фургон. После того, как он завел двигатель и включил кондиционер, Демарко достал из рюкзака телефон и подключил его к зарядке.

Там было девять эсэмэсок и пять голосовых сообщений от Джейми. Посыл первых был – Где ты? Ты в порядке? Последние же в основном состояли из таких синонимов, как эгоистичный, невнимательный, глупый, безголовый, эгоцентричный и эгоистичный.

После того, как он достал из холодильника новую бутылку воды и выпил где-то треть, он позвонил Джейми.

– Где тебя черти носили, Райан? – таким было ее приветствие.

«Начни с травм», – подумал он.

– Я порвал несколько связок, у меня стрессовый перелом левой голени, вывих лодыжки, множество ушибов и легкое сотрясение мозга, очень легкое, но…

– Какого черта! – воскликнула она. – Чем ты занимался?

– Несчастный случай в лесу, – ответил он ей. – Прости меня, я…

– В каком лесу? Где ты? Мне нужно за тобой приехать?

– Я сейчас в фургоне. Вернусь через шесть часов или чуть меньше.

– Шесть часов!

– Наверное, поменьше.

– Тебе нельзя водить машину с сотрясением!

Все, что она говорила, сопровождалось восклицательным знаком. Он чувствовал, как каждый из них, словно костяшками пальцев, ударяет его по больному месту на затылке.

– Я в порядке, – сказал он ей и вдруг почувствовал себя очень усталым, но и счастливым, таким счастливым, что мог заплакать.

– Ты ни в каком не порядке, Райан! Абсолютно!

– Я знаю, – сказал он. – Я люблю тебя.

В ответ он услышал лишь тишину. А затем снова ее голос, но тише, более хриплый и чуть сдавленный:

– Тебе нельзя водить в таком состоянии.

– Моя правая нога в порядке, – сказал он ей. – Я уже еду. Можешь пока не бросать трубку? Я расскажу тебе все, что случилось.

И снова тишина. Она шмыгнула носом и пару раз кашлянула.

– Ты все время творишь такие ужасные глупости.

– Я знаю, – сказал он. Затем он включил громкую связь и положил телефон на приборную панель. Он потянулся за своими темными очками и надел их. Пристегнул ремень безопасности, посмотрел в обе стороны, переключил передачу и снова выехал на солнце.

Первые два часа они просто лежали на кровати бабушки Джейми, оба голоса уже смягчились из-за долгой разлуки, каждое движение было сдержанным и нежным, сожалеющим. Они оставили окна открытыми, чтобы слышать вечернее пение птиц, а вентилятор на потолке создавал прохладный бриз. Он снова рассказал ей все, что помнил о предыдущих трех днях, но на этот раз более подробно, нежели по телефону. Он ничего не скрыл, даже своих снов.

– И ты понял, что это твой сын? – спросила она. – Даже несмотря на то, что он стал старше?

– Даже не сомневался. В смысле, я не подумал: «Да, это Райан», а просто… даже не знаю. Просто признал это. Он мне снился еще за ночь до моего отъезда. И он выглядел одинаково в обоих снах.

– Думаешь, это по-настоящему? – продолжила она. – Что он правда пришел к тебе во снах?

– Я могу сказать лишь то, что он казался настоящим. Как и Том. Настолько же настоящим, как и ты сейчас. – Он на минуту замолчал, наблюдая, как вертятся размытые лопасти. – Может, все это правда, а может, и нет. Но нам в любом случае надо продолжать жить, так? Даже если мы ненастоящие.

– Что ты будешь делать насчет Вирджила Хелма? – провела она рукой по его груди.

– Я никогда его не видел, – ответил Демарко.

– Нет? Разве ты мне про него не рассказывал?

– Про кого?

– Ну ладно. И тогда что, ты просто шатался по лесу? И потерялся? Типа того?

– Пытался его найти, – сказал он ей. – Проверил везде, где только можно. Этот человек просто растворился. А потом я задумался, споткнулся и упал. Повезло, что шею не свернул.

– Хорошо, – сказала она. – И ты нормально относишься к этой версии?

– Лучше не бывает, – ответил он.

Она улыбнулась. Поцеловала его грудь.

– Я сходила к двум девушкам Макгинти, – сказала она потом.

– Да? И как прошло?

– Ни одна не призналась в каком-то насилии с его стороны. Физических следов нет. Никаких необычных сексуальных практик, кроме групповушек с тремя и четырьмя людьми. И обе они считают это совершенно естественным и красивым, в отличие от всей нашей буржуазной моралистской чуши.

– Мне, вообще-то, нравится наша буржуазная моралистская чушь.

– Мне тоже, – сказала она. – Только мы не станем уж буржуазными.

– Дай мне знать, если у меня появятся такие звоночки.

– Можешь на меня рассчитывать, – она просунула свою голую ступню под его ногу. – Окружной прокурор обвинил Чеда в девиантном сексуальном контакте с несовершеннолетней, а девушку постарше – в развращении несовершеннолетней. Он подумывает обвинить старшего брата в том же самом, и тогда полиции можно будет обыскать весь дом.

– И тогда выдвинуть серьезные обвинения из-за наркотиков. Если только Лукас там все не подчистил.

– Именно.

Он лежал, улыбаясь и вдыхая запах ее волос и свежий, все еще мыльный после душа запах ее кожи. Рано или поздно она коснется его определенным образом, и он коснется ее так же, а потом они разденутся, и мир взорвется и снова сольется воедино. Но сейчас, а может, и навсегда, ему было достаточно просто дышать ею, просто держать ее руку в своей, прижав друг к другу их ноги и плечи.