– Это все моя вина, – сквозь слезы бормотала Беатрис. – Это я настояла, чтобы он участвовал в выборах. Я думала, у него действительно есть шанс победить.

Ее носовой платок промок, и она, приподняв подол, стала вытирать глаза краем нижней юбки. Она не помнила, чтобы когда-нибудь еще чувствовала себя такой беспомощной и подавленной. Но она никогда еще не переживала такого катастрофического провала. Политическое будущее Коннора только что было разбито, раздавлено... и чем же – пьяной толпой, политической машиной и ее собственным упрямством и наивностью. Она так сильно хотела помочь ему – как он до этого помог ей. Что, спрашивается, внушило ей мысль, будто они могут победить в борьбе с продажной властью «Таммани Холла»?

– Бедный Коннор... он даже не смог проголосовать на своих собственных выборах. Если бы только я не давила на него, – с несчастным видом произнесла она. – Извини, что втянула тебя во все это, Лейси.

Суфражистка, вспомнив свой богатый опыт, печально улыбнулась.

– Ну, мне не впервой сидеть за решеткой. – Когда Беатрис ошарашенно взглянула на нее, Лейси добавила: – Однажды мы с Франни отправились на митинг Союза трудящихся женщин. Потом отсидели три дня.

Беатрис попыталась улыбнуться, и Лейси приобняла ее. Вскоре свет в камере выключили, и, казалось, последняя надежда растворилась в темноте. Несмотря на то что рядом была Лейси, Беатрис еще никогда не чувствовала себя такой одинокой. Это была самая темная, самая холодная и самая долгая ночь в ее жизни.

– Чего она ревет? Испугалась? – послышался грубый женский голос.

Они подняли глаза и увидели огромную костлявую особу, уставившуюся на них.

– Оставьте ее в покое! – яростно проговорила Лейси. – Она не испугалась... просто волнуется об одном человеке.

– Коннор... – Беатрис шмыгнула носом. – Если бы я только наверняка знала, что с ним все в порядке.

К их удивлению, в полумраке стало видно, что грубые черты лица особы смягчились.

– Этот Коннор... его тоже схватили?

– Надеюсь, – ответила Беатрис, про себя подумав, что, должно быть, ее жизнь перевернулась с ног на голову, раз она молится, чтобы он оказался арестованным.

– Ну, детка, – женщина изобразила нечто похожее на улыбку, – всегда можно что-то разузнать, даже здесь. – Она повернулась к другой особе, расположившейся в углу, который был ближе других к соседней камере. – Эй, Голди! Разузнай, нету ли там...

– Коннора Барроу, – подсказала Беатрис.

– Узнай, нету ли в одной из мужских камер Коннора Барроу.

Голди обратилась к Мэри Джин, которая связалась с парнем по прозвищу Боксер в ближайшей мужской камере. Боксер бросил клич по камерам, расположенным по обе стороны от его собственной. И через некоторое время, показавшееся Беатрис вечностью, ей пришло сообщение, что Коннор действительно среди задержанных, только содержится этажом ниже.

Беатрис благодарно улыбнулась женщине, раздобывшей такую ценную информацию.

– Спасибо.

– Здесь, – та обвела взглядом вокруг, – мы все сестры.

На следующее утро, когда рассвело, заключенные представляли жалкое зрелище. Вся пивная бравада и бойцовский азарт спали, и теперь, унылые и покорные, драчуны ждали, когда их освободят. Им позволили облегчиться и дали по чашке тюремного кофе и по ломтю хлеба, но на этом все гуманное обращение закончилось. Тюремщики отказались выполнить требование Беатрис послать за ее адвокатом и продолжали заниматься своими мрачными обязанностями.

После полудня тюремщики снова появились и стали выкрикивать имена. Беатрис и Лейси оказались среди первых. Их повели к старшему сержанту, где задержанных опрашивали и отпускали. Там они увидели Элис и Присциллу. Те кинулись обнимать Беатрис.

– Мы бы освободили вас еще ночью, но всех заставили ждать до утра, – сказала Элис.

– С вами все в порядке, тетя? – нетерпеливо спрашивала Присцилла. – Эти звери не били вас, нормально с вами обращались?

– Все прекрасно, Присси. – Беатрис погладила взволнованную племянницу по щеке, потом обратилась к Элис: – Но Коннор – он где-то здесь, и мы должны...

– Уже сделано, – с улыбкой ответила Присцилла, кивая в сторону двери, находящейся в дальнем конце полицейского участка. Детектив Блэквел как раз выводил из нее Коннора. – Мы дали Джеймсу список наших добровольцев, и он помогает организовать их... – Она замолчала, в изумлении глядя на человека, которого освободили следующим за Коннором. Это был Джеффри Грэнтон.

У Коннора на лице была пара царапин, и рана на губе вновь открылась, в остальном он выглядел вполне здоровым. Заметив Беатрис, он кинулся к ней.

– Биби!

Коннор раскрыл объятия, и через мгновение она уже обнимала его так крепко, что он застонал. Прошла минута, Беатрис подняла на него мокрые глаза, и они поцеловались... перед Богом и людьми. Она словно вернулась домой. И полностью отдалась поцелую... позволила ощущению проникнуть в самые дальние уголки ее сердца и разрешила любви унести ее.

– Как ты себя чувствуешь? – спрашивала она, прикасаясь к его губе и к засохшей ранке на лбу. – Я так беспокоилась.

Коннор улыбался, несмотря на то что это было чертовски больно.

– Я в полном порядке. Даже, – он глубоко вздохнул, – думаю, я еще никогда не чувствовал себя лучше.

– Коннор, прости меня. Я и представить себе не могла, что это будет так страшно и опасно. Я видела, как ты упал, но не сумела пробиться к тебе...

– Тебе не надо извиняться. – Коннор приложил палец к ее губам. – Может, мне требовался удар по голове, чтобы в ней прояснилось. У меня было много времени этой ночью, чтобы все обдумать, и я понял, что уже держу в руках все необходимое для счастья. Проигранные выборы – это, наверное, лучшее, что когда-либо со мной случалось.

– Ты уверен? Коннор, тебе даже не удалось проголосовать самому.

– Это так. – Он хмыкнул. – Но знающие люди мне доложили, что Диппер и Шоти проголосовали по нескольку раз каждый. Я просто буду считать один из их голосов своим.

Присцилла встретилась с Джеффри впервые после их разрыва. У него через руку был перекинут измятый пиджак, на щеке краснела царапина, а на брюках зияла дыра на колене.

– Что ты здесь делаешь? – спросила Присцилла, взглянув мимо него на двери камеры, из которой он только что вышел. – И что с тобой случилось?

– Я был там, смотрел, как проходят выборы. Когда я увидел, что кузен Коннор упал... ну... никто не смеет так обращаться с одним из Барроу.

– Да уж, Джефф задал им хорошую трепку, – с улыбкой вставил Коннор, и Джеффри расправил плечи, явно довольный. – Можно сказать, развлекся напоследок... перед отъездом во Францию.

– Во Францию? – с удивлением переспросила Присцилла.

– Отец отправляет меня в большое путешествие. Оно начинается в Париже.