— Гектор... — чуть слышно выдохнул он. — Пентесилея... Жена моя!

— Ахилл!!!

Два крика прозвучали одновременно, сразу заполнив всё вокруг, заглушив изумлённый возглас появившегося откуда-то Яхмеса, радостные вопли Авлоны. Два голоса, роднее которых он не знал, которые столько времени мечтал услышать снова...

— Ахилл!

И тотчас какой-то пронзительный звон возник в ушах, и тьма, густая, как небытие, поглотила сознание.

— Я думал, что убил его! — воскликнул Гектор, ладонью стирая пот с бледного, как воск, лица брата.

— Сумасшедший! Как ты мог такое подумать, когда мы оба видели, что он перехватил древко! — голос Пентесилеи был хриплым и дрожал. — Никогда бы не поверила, что возможно рукой удержать тяжёлое боевое копьё, пущенное с тридцати шагов...

— Да, ранка совсем неглубокая... — прошептал царь Трои, вновь проводя рукой по лицу и спутавшимся волосам Ахилла. — Он потерял сознание не от неё. Боги! В то мгновение, когда копьё полетело, я услышал крик Авлоны и понял, что совершаю нечто ужасное, но было поздно!

Пентесилея склонилась к мужу, голову и плечи которого Гектор положил к себе на колени, и прикоснулась к его лбу сухими потрескавшимися за время похода губами.

— У него жар, — тихо сказала она. — Что с ним?

— Лихорадка! — подала голос стоявшая немного в стороне Авлона. — Он от неё чуть не умер. А началась она от ран, конечно. Он был сильно изранен.

— Это видно, — проговорил Гектор. — Шрамы ещё свежие. Ахилл, родной мой! Ты слышишь нас?

Молодой человек открыл глаза и улыбнулся.

— Здравствуй, брат! Пентесилея, а кто у нас родился?

— У нас родился сын.

— Я так и знал! Как его зовут?

— Патрокл.

Губы Ахилла дрогнули.

— Спасибо, Пентесилея! Спасибо, что сохранила его и что дала ему это имя!

Она по-прежнему стояла на коленях, склонившись к лицу Ахилла так, что прядь её волос, выбившаяся из тугого узла на темени, падала на его влажную от пота щёку. Глаза были близко-близко, и оба видели друг у друга слёзы...

— Амазонка не может дать имя сыну. Только дочери... — глухо произнесла женщина в ответ на слова мужа. — Это Гектор его так назвал.

Герой крепко сжал руку брата.

— Ты знал, что я захочу назвать его именно так, да, Гектор?

— Да, — кивнул тот. — И знал, что ты жив, и что тебя это обрадует. Прости меня, братец! Я не успел удержать руку и ранил тебя!

— Это не рана. Пустяки! — Ахилл засмеялся и, сделав над собою усилие, привстал на локте. — Мне за последнее время так крепко попало, что подобные царапины можно и не замечать...

В это время к ним стали медленно подходить египетские воины, только что в ужасе бежавшие от явившегося им чудовища, но быстро понявшие, что ничего ужасного не произошло, и устыдившиеся своего страха и бегства. До многих из них ещё не вполне дошло, в чём же всё-таки дело, куда пропал гигантский ящер и откуда взялся молодой великан, так необычайно похожий на их военачальника. Главным образом, воинов успокоило появление Яхмеса, в котором они сразу признали соотечественника и который своим совершенно невозмутимым видом дал им понять, что всё так и было задумано... Анхафф и Харемхеб, подошедшие первыми, негромко отдали несколько распоряжений, и египтяне совершенно пришли в себя. Послышались удивлённые, смущённые и радостные возгласы, кто-то засмеялся, на землю полетели щиты и копья, и большинство воинов принялись с наслаждением сдирать с себя грязные и липкие от пота ливийские доспехи.

Но Гектор, Ахилл и Пентесилея не замечали ничего вокруг. В эти бесконечно растянувшиеся мгновения они видели и слышали только друг друга.

— Я тоже знал, что вы оба живы! — сказал Ахилл, переводя взгляд с бледного лица старшего брата на лицо Пентесилеи. — Я каждый день молился за вас!

— Наверное, это и спасло нас! — просто сказал Гектор и, не выдержав, обнял Ахилла и прижал к себе с силой, от которой у обычного человека затрещали бы кости.

Герой ответил брату такими же могучими объятиями и затем, разжав их, проговорил тихо и очень серьёзно:

— Думаю, ваши молитвы помогли мне не меньше, Гектор! Но если уж говорить честно, то после Бога, того, кто всех выше и сильнее, я прежде всего обязан жизнью этой девочке, сестре твоей жены, брат!

И он обернулся и посмотрел на стоявшую немного в стороне Авлону.

— Это ещё кто кого больше спасал! — воскликнула девочка, вся загораясь алым румянцем, одолевшим её густой загар. — А кто убежал от египтян и меня на руках утащил, потому что я бы так быстро не смогла? А кто плиту надвигал на яму, чтобы нам спрятаться под ней? А кто попросил Бога повернуть в сторону смерч? Разве я бы догадалась? А может, Он бы меня и слушать не стал! Я бы без тебя точно сто раз пропала!

Она бы и ещё чего-нибудь наговорила, но тут Пентесилея, встав с колен, подошла и, подхватив её, крепко прижала к себе. Авлона тоже обняла свою приёмную мать и, прижавшись щекой к её щеке, с изумлением поняла, что эта щека совершенно мокрая.

— Моя царица, неужели ты плачешь?

— А ты думала, я не умею? — молодая женщина ласкала рыжие кудри девочки, пытаясь унять дрожь в пальцах и в спине, но у неё ничего не получалось. — Самое удивительное, что это видят другие люди, и мне от этого нисколько не стыдно!

Понемногу все успокоились. Гектор приказал своим воинам сложить костры за пределами крепости и предать огню трупы ливийцев, кроме, разумеется, тех, которые попадали в ущелье, — доставать их оттуда было бы слишком долго и слишком трудно. Это распоряжение троянский царь отдал не только и не столько из-за того, что хотел отдать должное погибшим врагам. Прежде всего необходимо было очистить двор крепости — ведь из небольшого войска египтян предстояло выделить сотни две воинов для охраны египетской твердыни, которым предстояло дожидаться подкрепления из Мемфиса. Северная крепость была слишком необходима фараону, чтобы вновь рисковать ею. С этой же целью Гектор приказал как можно скорее починить и укрепить ворота и, не удержавшись, заметил, что их вообще надо бы было сделать попрочнее, коль скоро его брату, пускай и в облике ящера, удалось так легко их вышибить. В ответ на это Харемхеб сказал, что до тех пор, пока на свете найдётся второй Ахилл, ворота крепости успеют истлеть, а тогда уж и можно будет вешать новые.

Гектор понимал также, что войску нужен отдых и что отдыхать лучше именно здесь, за надёжными крепостными стенами. Здесь был колодец, сохранились запасы зерна и вяленого мяса, имелось запасное оружие и бинты для раненых. Военачальник объявил, что отдых продлится три дня, но при этом необходимо послать нескольких гонцов в Мемфис, чтобы сообщить фараону обо всём: о победе, об измене, о необходимости выслать новый отряд для северной крепости.