— Они же по-египетски знают слов пять, а то и меньше, эти проводники! — презрительно воскликнул юноша. — Что я смогу им объяснить? Впрочем, если тебе угодно, Ахилл, я попробую, — тут же добавил египтянин, заметив, как тень раздражения скользнула по лицу героя.

Яхмес ушёл.

— Что теперь делать? — после недолгого молчания проговорил Ахилл, спрашивая как будто не у Авлоны, а у самого себя — Как узнать, куда делся египетский отряд? И где тот отряд ливийцев, что должен был напасть на войско фараона? Вообще, так ли всё было, и не помрачение ли случилось у старого Пенны? Стоп! А вот это нет... Если бы он всё это придумал — измену, проход ливийского отряда через египетские земли, то его бы не убили. И в крепости на самом деле были ливийцы, значит, её действительно захватили уже давно. Эх, был бы жив хоть один из этих трусов! Кое-кто наверняка удрал через северные ворота в горы, да где их теперь сыскать? Они, думаю, и сами позабыли сюда дорогу... Послушай, Авлона, что ты там слушаешь?

Девочка в это время, присев на корточки, приложила к земле ладонь и вся напряглась.

— Сюда идут! — сказала она.

— Само собой, — согласился Ахилл. — Сюда идут Яхмес и проводники с верблюдами.

— Нет! — маленькая амазонка подняла к Приамиду напряжённое личико. — Сюда идёт много людей — больше сотни, пожалуй, несколько сотен. И ещё что-то едет, повозки какие-то...

Ахилл нахмурился.

— Египтяне, как думаешь?

— Не знаю.

— А как они идут? Строем?

— Нет. Толпой и без всякого порядка.

— С оружием?

— Пока не слышно. Земля не говорит этого.

— Они далеко?

— Не очень. Ещё немного — и их станет видно.

Герой глубоко вздохнул и тронул ногой лежащую на земле шкуру ящера.

— Живо взберись на стену, Авлона, и помаши Яхмесу, чтоб шли сюда быстрее. И потом лезь снова ко мне на плечи. Если это враги, придётся встречать их.

— Ливийцы! — объявил Яхмес, спустя некоторое время поднявшийся на стену и долго пристально разглядывавший тёмную массу людей и повозок, приближающуюся к крепости. — Я различаю их дикарские доспехи и оружие. Идут нестройно, и вообще вид такой, будто они сильно потрёпаны после схватки. Кажется, среди них раненые. А впереди, сдаётся мне, знаменитый разбойник, предводитель прежнего мятежа. Позабыл его имя, но таких верзил, да поразит меня меч Изиды, в наших местах больше не сыскать! И Пенна рассказывал, что ливийский лазутчик говорил с предателем Нехебом об этом человеке, сообщил, что именно он возглавляет нынешний поход против египтян. Ну, Ахилл, если это он, и если ты убьёшь его, фараон сделает для тебя всё, о чём ты ни попросишь!

— Слезай, Яхмес! — крикнул троянец, поправляя на плечах своё громоздкое одеяние так, чтобы прорези, сделанные в шкуре ящера, оказались точно против глаз. — Не надо, чтобы тебя заметили. Спрячьтесь вместе с проводником и верблюдами в одной из пристроек.

— И снова не участвовать в битве, а только смотреть, как ты их громишь? — в голосе юноши, послышалась обида. — А нельзя ли на этот раз тебе помочь?

Он ловко спустился со стены и стал напротив «ящера», непроизвольно обращая свой взгляд к его голове, хотя и знал, что за полуразверстой пастью гигантской твари скрывается маленькая амазонка, а Ахилл смотрит сквозь прорези, сделанные у основания мощной шеи чудовища.

— На этот раз мне очень нужна помощь, — ответил герой, направляясь к пустым крепостным конюшням. — Когда завяжется бой, ты должен будешь выйти из убежища и скрутить парочку ливийцев, связать и затащить в какое-нибудь помещение. А не то, если одних придётся убить, а друг не повалятся и помрут со страху, нам не у кого будет узнать, что стало с войском фараона... Сможешь?

— Было бы, что смочь! — бросил Яхмес и, махнув рукой перепуганным проводникам-туарегам, подхватил под уздцы одного из верблюдов.

А потом всё, казалось бы, повторилось. Только на этот раз не он ворвался в крепость, ударив всем телом и, как щепку, сломав ворота. На этот раз вошли воины в ливийских доспехах и в изумлении и недоумении остановились, увидав тела убитых. Они бродили меж этих тел, что-то говорили друг другу... И вдруг один из них побежал, помчался сломя голову, стремясь достигнуть северных ворот. И... миновав первый ряд построек, налетел прямо на Ахилла!

Раздался дикий, нечеловеческий крик. В руке бегущего был меч, он взмахнул им, должно быть, совершенно обезумев. Ахилл не ударил его, лишь поднял навстречу когтистую лапу ящера, и человек побежал обратно, вопя и визжа, а затем рухнул лицом вперёд.

И тогда герой вышел навстречу толпе заполнивших двор людей, и те с криками кинулись в стороны. Только двое остались стоять против него — гигантский воин в кожаном доспехе с медными бляхами и второй, среднего роста, одетый так же и с таким же копьём в руке.

Ахилл шёл на них, готовый ударить, вновь испытывая не сравнимое ни с чем ощущение волнующей злости, дрожи и трепета всех мышц и нервов, великого и страшного порыва схватки. Лишь на миг его сознание затуманила мысль, что вот этот чудовищного роста дикарь в шлеме с дырами для глаз недавно, быть может, убил его брата... И явилось одно всепоглощающее желание — уничтожить его, убить сию секунду!

Рука под чешуйчатым покровом твёрдо сжала древко «пелионского ясеня», напряглась, поднимаясь...

И тут глубокий и звучный голос воскликнул на критском наречии:

— Гектор, берегись! Это не дубина, это копьё — я вижу, как в граве сверкает наконечник!

Пентесилея!!!

Её голос нельзя было спутать ни с каким другим. И она назвала... назвала имя Гектора! Ахилл выпрямился, точно получив удар в спину.

Что-то звонко и пронзительно выкрикнула Авлона, привставая на его плечах. Он этого не услышал и не почувствовал.

Мгновение, всё перевернувшее, всё изменившее, длилось бесконечно. И в какую-то долю этого бесконечного мгновения громадный воин метнул своё копьё.

Потом Ахилл с трудом мог вспомнить, что с ним произошло. Сработало что-то, идущее уже не из сознания. Когда-то в юности, упражняясь в воинском искусстве, он учился ловить на лету дротики. Ему одному из немногих среди всех фтийских юношей это удавалось. Но он никогда не думал, что поймает на лету тяжёлое копьё, пущенное с близкого расстояния и с невероятной силой.

Древко ободрало ему ладонь, но он сжал его так яростно, что едва не расплющил. Наконечник всё же пробил чешуйчатый панцирь и на палец вонзился под левую ключицу. Боль была несильной, он ощутил скорее простой толчок.

И тотчас кожаный колпак громадного воина упал, отброшенный в сторону.

— Что это?! — крикнул тот, кого несколько мгновений назад Ахилл считал ливийским разбойником. — Кто это?! О, боги, нет, нет!!!

Ахилл отбросил оба копья — своё и то, которое только что едва на пронзило его тело, и рванул застёжки на груди. Шкура ящера, треща, скользнула по его плечам и скомкалась у ног серо-зелёной бесформенной кучей. Всё тело героя струями заливал нот. От левой ключицы медленно стекала тоненькая струйка крови.