Проскакав с час в западном направлении, наши беглецы увидели, как им навстречу несется войско числом в тысячу всадников. В неверном свете луны трудно было точно распознать, кто сидит на конях, но прятаться от них было уже поздно, да и некуда. Беглецы остановились и стали ждать, когда к ним приблизятся отделившиеся от конной лавы два десятка всадников. Основная масса воинов поехала к Оке поить коней.

Подъехавшие всадники оказались донскими казаками.

– Кто такие? – громко спросил громадный казак с окладистой бородой, которого товарищи уважительно звали Ермак Тимофеевич.

– Казак Данила Черкашенин, сын Михаила, с товарищем, – ответил им так же громко освободитель Анастасии. Докладывать спрашивающему, что его товарищ женщина, казак не стал.

– Врешь, – недоверчиво ответил Ермак. – У нашего атамана сын в татарском плену уже второй год томится.

– Томился, да вытомился весь. Сбежал я из плена. Веди к отцу, раз он вами командует.

Поехали к атаману Черкашенину.

Атаман Черкашенин давно уже стал легендой среди донских казаков. Более двадцати лет тому назад он первый поставил небольшой укрепленный городок-«острожек» на Волго-Донской переволоке и с его помощью блокировал взаимодействие казанско-астраханских и крымских татар. Присланную к «острожку» татарскую рать во главе с мурзой Елбазуком донцы наголову разгромили.

Потом атаман не раз выходил на стругах в Азовское и Черное моря, разорял населенное турками и татарами побережье. Царь признавал Черкашенина первым среди всех донских атаманов, поручал ему распределять среди всего Войска Донского деньги, пищали, порох, свинец, зерно и другие припасы. Вот и сейчас, атаман активно участвовал в отражении нашествия татар и турок на Московское царство.

Атаман не ожидал вот так, запросто, повстречать сына и очень этому обрадовался – обнял, поцеловал трижды по-христиански, стал расспрашивать про то, как тот жил в плену, как смог освободиться.

За разговором они отошли к берегу Оки, чуть в сторону от остальных казаков. Минут через пять расспросов Данила сказал:

– Отец, дай я познакомлю тебя с товарищем, который спас мне жизнь.

Он взял за руку стоявшую невдалеке Анастасию и подвел ее к отцу. Она была в кольчуге, шлеме с застегнутой под подбородком брамицей, скрывавшем ее отросшие белокурые волосы.

Однако старого атамана обмануть было трудно. Он внимательно посмотрел на подведенного сыном товарища и тихо сказал:

– Данила, так твой товарищ молодая девушка! Как она могла спасти тебе жизнь?

– Да, отец, это княжна Анастасия Хворостинина. Она была вместе со мной в плену, мы с ней бежали на волю, а потом она пристрелила из лука татарина, который хотел всадить мне нож в спину.

Атаману хотелось подробнее расспросить сына о происшедшем, однако время не ждало, и он изменил тему разговора:

– Скажи, Данила, а много в обозе, из которого вы сбежали людей в охране?

– Много, отец. Охраны турецкой и татарской тысяч пять, да обслуги еще столько же. Если они в обозе укрепятся, то выбить оттуда их будет очень сложно. Разве что мы подожжем сухую степную траву, пока поутру ветер в их сторону дует. Дай мне два десятка казаков с кремнями и кресалами, и я подведу их незаметно поближе к обозу. Только ехать надо прямо сейчас.

Михаил Черкашенин распорядился тому самому небольшому отряду во главе с казаком с окладистой бородой поступить в распоряжения Данилы и ехать вперед поджигать степную траву.

Перед отъездом сын попросил отца:

– Присмотри, пожалуйста, за моим товарищем, пока я пойду вперед с казаками. Он еще молодой для такого задания.

– Присмотрю, Данила. А ты, никак, жениться на княжне собрался, что так о ней печешься?

– А ты не будешь против?

– Как я могу быть против, если она спасла тебе жизнь? – ответил отец и перекрестил сына. То ли он благословлял его перед боем, то ли уже сразу перед женитьбой – было не совсем понятно.

Задуманная Данилой диверсия полностью удалась. Казаки подожгли перед самым рассветом сухую степную траву, и ветер погнал огонь прямо на татарско-турецкий обоз.

В обозе поднялась паника, охрана и обслуга бегали между телег, не зная, что спасать из огня и куда спасаться самим. Загорелись тканевые покрытия и вещи на повозках. Начали взрываться бочки с порохом, припасенным для турецких пушек. По лагерю метались испуганные лошади, волы и верблюды. Огонь выжег всю степь перед проторенной дорогой и перекинулся на противоположную от нее сторону.

За поднявшимися вверх клубами густого белого дыма донские казаки незаметно подскакали к обозу и атаковали его. Казаки неслись вдоль дороги, кололи пиками и с плеча рубили саблями метавшихся между телег татар и турок. Об организованном сопротивлении никто из них и не помышлял.

Атаман Черкашенин взял Анастасию с собой, и она показывала казакам, где в обозе располагались подводы с продовольствием, где оружие, где порох и свинец, а где драгоценности и одежды наложниц.

Атаман оставил «товарища» сына с охраной возле четырех телег, в которые казаки складывали собранные по обозу дорогие одежды, ткани, оружие, деньги, драгоценности. Охране он объявил, что это сестра воеводы Хворостинина и она назначается старшей по присмотру за захваченными трофеями. Мера эта была совсем не лишняя, поскольку казаки служили по найму, должны были делиться трофеями с царской казной, и не следовало вводить их в соблазн возможностью припрятать какие-либо ценности в степи, чтобы потом вернуться за ними.

Сам Михаил Черкашенин вместе с сыном и остальными казаками помчался вслед за успевшими сесть на коней и ускакать татарскими всадниками из числа охраны обоза. Однако, порубив тысячу-другую врагов, атаман дал команду остановиться и возвращаться обратно. Татары могли опомниться и ударить навстречу казаком, которых было раз в пять меньше, чем их преследователей.

Когда Анастасия, верхом на коне, находилась возле повозок с трофеями, мимо нее повели колонну пленных. В плен казаки брали только знатных воинов, которых можно было обменять потом на русский полон, да женщин, которых можно было взять себе в жены. Все остальные находили свое последнее пристанище среди высокой степной травы на берегу Оки.

Видеть недавних хозяев убитыми и поверженными княжне особой радости не доставляло, но она считала, что это справедливая расплата за те смерти, горе и разорение, которые они причинили русским людям.

Среди проходивших мимо пленников княжна увидела и Лейлу. Та ее не узнала в доспехах Фетаха. Анастасия не стала окликать свою бывшую подругу. «Лейла выбрала путь служения Аллаху, – подумала она. – Пусть он ее теперь и хранит. Она больше не относится к числу близких мне людей, как раньше».

Пленников-христиан, по обычаю тех времен, освобождали без всяких условий и помогали вернуться домой, снабжая продуктами питания, одеждой и даже деньгами.