— Так что за оплетку вы хотели сделать?

— О! — обрадованно воскликнула я. Не то, чтобы это и в самом деле было моим любимым занятием, но сейчас я была готова говорить на данную тему долго… очень долго. — Разновидностей плетения маки,[22]занесенных в канон, насчитывается более семидесяти форм, но реально применяется лишь несколько наиболее простых и функциональных. — Принцип, в общем-то, один, различия состоят в мелких деталях. Например, хинтэри-маки — базовый стиль, при котором тесьма-имо скучивается в местах пересечения витков, ката-хинтэри-маки, при котором верхний виток не скручивается, а сдавливается в точке пересечения с нижним. Мне еще нравится цумами-маки — причудливый стиль, в котором защипываются оба витка.

— Как интересно.

— Еще есть хандатами-зука, хира-маки, кататэ-маки, дзибара-маки и куми-агэ-маки, — скороговоркой перечислила я.

— И еще более шестидесяти других, — кивнул проводник.

— Конечно, для настоящей, качественной оплетки используется только особая шелковая тесьма. Но я видела старинные экземпляры, рукояти которых были оплетены шнурками, нитями и даже лаковой бумагой. И змеиной кожей… поэтому, когда я увидела похожую у Ойто, то решила попробовать.

— Цвет, — спросил Ханко, — этой самой оплетки тоже определен каноном?

— Цвет может быть самый разный, — улыбнулась я. — Но классикой считается черный, темно-красный, коричневый и золотистый.

— А разве он не указывает на принадлежность к тому или иному клану?

— Нет. Понимаете… — боги, подумала я, что за чушь я говорю? Как может человек понять, что значит быть одним из Перворожденных? — Хотя стороннему взгляду порой кажется, что каждый шаг эльфа определен многотысячелетними традициями и обычаями… в чем-то это именно так и есть, но нельзя также забывать, что мы, эльфы — невероятные индивидуалисты. И чем туже стискивают мастера рамки канона, тем сильнее его желание создать в их пределах нечто свое, неповторимое. К примеру, наши луки… как ни старайтесь, вы никогда не отыщете двух одинаковых.

— Люди, — заметил Ханко, — очень редко способны на такое.

У этой произнесенной им фразы был странный привкус… недоговоренности, поняла я и, заглянув в лицо проводника, с удивившей меня легкостью прочла окончание: — «Они выходят за рамки!»

— Кстати, а правда ли, что эльфы всегда вяжут тетиву к луку одним-единственным способом?

— Конечно нет, — возмутилась я. — Даже финальный узел на, как вы только что выразились, «этой самой оплетке» — это совершенно отдельное искусство, называемое маки-домэ, и, хотя большинство узлов кажутся одинаковыми, техника их вязания совершенно различна. Как сказал один мой знакомый мастер: «Финальный узел — это всегда чуть-чуть клея и много-много обмана».

— Мал-мала простоты и много-много хитрости, как говорил один мой знакомый оркский вождь, — сказал Ханко. Затем легкая тень улыбки пропала с его лица, и, отвернувшись от меня, проводник негромко скомандовал: — Подъем!

Довольно забавно, думал Малыш, что, живя под горами, гномы уделяют так мало внимания их поверхности. Возможно, дело в том, что «вниз» для нас куда естественней, чем «вверх». И потому каждый раз, когда какого-нибудь юного гнома обуяет жажда к первооткрывательству, он, скорее всего, отправится исследовать пещеры, ведущие вглубь, где и впрямь может обнаружиться что-нибудь полезное. Вершина же над головой… а зачем, она и так прекрасно видна, если же кому-то захочется рассмотреть ее ближе — достаточно взять хорошую зрительную трубку. Карабкаться по отвесной стене, сбивая в кровь пальцы, срываться, падать и вновь, поднявшись, из последних сил ползти вперед для того, чтобы несколько мгновений постоять на куске скалы, отличающемся от прочих лишь тем, что он выше других, — на такое способны только люди. Впрочем, удовольствие людям порой доставляют самые неожиданные вещи.

Белая пустыня вокруг неприятно резала глаза. Уин в который раз беззлобно позавидовал дорогим зеркальным очкам Ханко… которые сейчас украшали собой точеное личико мисс Пумы. На складе Хинброкла противосолнечные очки были, но вот догадаться, что они потребуются…

Интересно, а были ли когда-нибудь эльфы-скалолазы? Вряд ли. Хотя слухи о легендарных Горных Эльфах появляются и в наши дни… даже чаще, чем в прежние времена.

Малыш усмехнулся. Еще бы им не появляться чаще, подумал он, если в таинственных прежде горах провесили канатные дороги и проложили маршруты туристических дилижансов. Да и газет раньше не было.

Он попытался представить себе ползущего вверх по склону эльфа в полном одеянии — включая нашлемный фонарик — пещероразведчика. И не смог сдержать улыбки при виде нарисованной воображением картины. Эльф, правда, получился какой-то широкий и приземистый, да и двигался не очень изящно — зато уши были на уровне.

Жаль, с сожалением подумал он, что нельзя взглянуть на настоящую эльфийку — но они шли цепочкой, и, повернув голову, можно увидеть только хрипящего, словно загнанная лошадь, рядового-кавалериста.

В следующий миг Уин заметил вскинутую руку проводника — и, резко остановившись, схватился за края своего «спального жилета», мысленно досадуя на то, что это теплое и относительно удобное одеяние все же будет стоить ему лишней секунды, захоти он выдернуть «шипучки».

— Что случилось, Крис? — тихо спросил шедший сразу за проводником капитан Мигер.

— Не знаю, — не оборачиваясь, отозвался Ханко. — Ничего не вижу… и не слышу… только такой же снег… но все же что-то здесь не так. Ойхо!

— Че?

— Подойди.

Недовольно бормоча себе под нос что-то специфически-гоблинское, шаман сошел с протоптанной шедшими впереди тропинки и приблизился к проводнику.

— Ну?

— Чувствуешь что-нибудь впереди?

— Иде? Вааще или рядом с нами?

— Поблизости, — спокойно уточнил Ханко. Чтобы лучше видеть происходящее, Уин сделал шаг вправо — однако стоявшему перед ним Рысьеву пришла точно такая же мысль, и гному пришлось отойти еще на шаг.

Задумчиво поскребя плечо, Ыыгыр Ойхо Третий скривился, шумно втянул ноздрями сухой морозный воздух, снял с пояса нечто вроде наполненной разноцветным песком склянки и, держа ее перед самым лицом, несколько раз встряхнул, внимательно вглядываясь в содержимое после каждого очередного встряха. Следующим номером программы стало большое орлиное перо, описавшее десяток кругов. За пером последовала нитка с дюжиной мелких камушков, которой следовало помахивать на манер маятника.

— Хрен поймешь, — мрачно резюмировал свои изыскания Ыыгыр Ойхо Третий пять минут спустя. — Как бы и нету ни хрена, но… че-то все-таки есть.

— Вот и у меня, что характерно, в точности такое же чувство, — сняв шапку, Ханко зачем-то аккуратно прогладил волчий хвост и затем вновь нахлобучил ее на голову. — Вроде бы нет ничего — а какой-то мураш меж лопаток ползает.