– У него прошел насморк, – изумленно сказал Хашдрахр.

– Поехали дальше, – распорядился Холъярд.

У него уже был случай наблюдать столь же чудесное исцеление эквадорского бригадного генерала от ангины.

Девушка выглядела очень озабоченной и довольно несчастной. «Она совершенно не подходит для своей роли», – подумал Холъярд. Она постоянно улыбалась, причем очень неуверенно, и явно стремилась, чтобы все уже оказалось позади. Холъярд никак не мог поверить, что она и в самом деле понимает, что к чему.

– Куда мы сейчас едем? – спросила она с мрачной бодростью. – Я полагаю, в отель?

– Да, – безразлично ответил Холъярд.

– Хорошо. – Она похлопала шаха по плечу и вдруг разразилась слезами.

Шах был огорчен и неловко попытался ее успокоить.

– Ох, нибо соури, сиби такару. Акка сахн соури? Оххх. Типи такару. Аххх.

– Ну вот, – сказал Холъярд. – Ну, что же вы?

– Не каждый день я делаю это, – сказала она, сморкаясь. – Простите меня, пожалуйста. Я попытаюсь исправиться.

– Конечно. Мы понимаем, – сказал Холъярд. – Вся эта история – ужасная ошибка. Где вы желаете, чтобы вас высадили?

– О нет, я собираюсь пойти на это, – печально возразила она.

– Прошу вас… – сказал Холъярд. – Но, возможно, будет лучше для всех заинтересованных сторон, если…

– Если я погублю своего мужа? Если он застрелится или будет морить себя голодом?

– Конечно же, нет! С какой стати должны произойти все эти ужасные вещи, если вы откажетесь… Я хочу сказать…

– Это очень длинная история. – Она вытерла слезы. – Мой муж, Эд, – писатель.

– Какой его классификационный номер? – осведомился Холъярд.

– Вот в том-то и дело. У него нет никакого номера.

– Тогда как же вы можете называть его писателем? – спросил Холъярд.

– Потому что он пишет, – сказала она.

– Дорогая моя девочка, – отечески пожурил ее Холъярд, – если судить только по этому, тогда мы все писатели.

– Два дня назад у него был номер – У-441.

– Фантастические рассказы, начинающий, – пояснил Холъярд Хашдрахру.

– Да, – сказала она, – и этот номер должен был сохраняться за ним, пока он не закончит своей повести. После этого он должен был получить либо У-440…

– Квалифицированный работник в фантастике, – сказал Холъярд.

– Или Ц-225.

– Общественная информация, – сказал Холъярд.

– Простите, что такое «общественная информация»? – спросил Хашдрахр.

– Это профессия, – сказал Холъярд, на память цитируя «Уложение». – Это профессия, специализирующаяся в прививке массовому читателю путем психологического воздействия благоприятного общественного мнения в противоречивых вопросах, без ущемления интересов каких-либо выдающихся личностей, причем основной задачей в данной деятельности является постоянная стабилизация экономики и общества.

– О, понимаю, не обращайте на меня внимания, – сказал Хашдрахр. – Пожалуйста, продолжайте ваш рассказ, сиби такару.

– Два месяца назад он передал свою законченную рукопись в Национальный Совет Искусства и Литературы для получения критических замечаний и прикрепления его к одному из книжных клубов.

– Имеется двенадцать таких клубов, – вмешался Холъярд. – Каждый из них отбирает книги для определенного типа читателей.

– Значит, имеется двенадцать типов читателей? – спросил Хашдрахр.

– Сейчас уже поговаривают о тринадцатом и даже о четырнадцатом, – сказал Холъярд. – Конечно, исходя из интересов экономики, где-то следует подвести черту. В целях самоокупаемости книжный клуб должен насчитывать по меньшей мере полмиллиона членов, иначе не окупится установка машин – электронных учетчиков заказов, электронных наклейщиков адресов, электронных упаковщиков, электронных прессовальщиков и электронных счетчиков дивидендов.

– И электронных писателей, – с горечью добавила девушка.

– Это тоже придет, это придет, – пообещал Холъярд. – Но, ей-богу, добыть хорошую рукопись – сейчас не штука. Это уж никак не назовешь проблемой. Все дело в оборудовании. Один маленький клуб, например, занимает четыре городских квартала.

Хашдрахр и шах медленно покачали головами, прищелкнув языками.

– Четыре городских квартала, – как эхо повторил Хашдрахр.

– Ну вот, полностью автоматизированное оборудование, подобное этому, делает культуру очень дешевой. Книжка стоит меньше, чем семь пакетиков жевательной резинки. А есть еще и картинные клубы. Они по удивительно дешевым ценам выпускают картины, которые вы можете спокойно вешать на стены. Кстати, говорят, что культура сейчас настолько недорого обходится, что утеплить дом книгами и картинами намного дешевле, чем стекловатой. Не думаю, что все обстоит именно так, но здесь есть значительная доля истины.

– И художники, работающие в этих клубах, хорошо оплачиваются? – спросил Хашдрахр.

– Оплачиваются, еще бы! – ответил Холъярд. – Сейчас просто Золотой век искусства, ведь миллионы долларов тратятся ежегодно на репродукции Рембрандтов, Уистлеров, Гойя, Ренуаров, Эль Греко, Дега, да Винчи, Микеланджело…

– А члены этих клубов могут получить любую книгу и любую картину? – спросил Хашдрахр.

– Нет, этого бы я не сказал! Проводится большая исследовательская работа по выяснению того, что сошло со сцены, уж вы поверьте, производится обследование читательских вкусов, испытание обсуждаемых книг на читабельность и доходчивость. Господи, да ведь выпустить непопулярную книжку для подобного клуба означало бы просто крушение! – Холъярд выразительно прищелкнул пальцами. – Единственный путь удержать культуру на столь дешевом уровне – это знать заранее, что и в каком количестве желает публика. И они узнаю́т это, узнают все, вплоть до цвета обложки. Гутенберг пришел бы в изумление.

– Гутенберг? – переспросил Хашдрахр.

– Ну да – человек, который изобрел печатный станок. Первый человек, который приступил к массовому выпуску Библии.

– Алла сутта такки? – спросил шах.

– Мм?.. – отозвался Холъярд.

– Шах хочет знать, проводил ли Гутенберг предварительный опрос.

– Во всяком случае, – сказала девушка, – книга моего мужа была отвергнута Советом.

– Плохо написана, – холодно заявил Холъярд. – Стандарты очень высоки.

– Великолепно