Президент расхохотался. Лицо адмирала Рапопорта скривилось в едва заметной гримасе, которую при богатом воображении можно было принять за улыбку.

Вновь став серьезным, премьер-министр продолжал:

– Имея в виду цели нынешней беседы, я бы полагал, что при рассмотрении послевоенной ситуации мы должны исходить из предположения, что не потерпим поражения.

– Согласен, – кивнул президент.

– В таком случае, – заявил Хауден, – как мне кажется, перед нами два основных варианта. Во-первых, оба наших правительства – в Канаде и в Соединенных Штатах – могут прекратить функционировать полностью, закон и порядок перестанут существовать. Тогда все, что бы мы здесь ни говорили или ни делали, к тому времени окажется бесполезным. Думается, что при этом варианте ни одному из нас в этой комнате не придется стать свидетелем происходящего.

"Как же обыденно мы говорим обо всем этом, – подумал Хауден, – о жизни и смерти, о выживании и уничтожении, свеча горит, свеча погасла… И все же в глубине души мы никогда не смиримся с правдой. Мы всегда надеемся, что что-нибудь как-нибудь предотвратит этот безвозвратный конец”.

Президент молча поднялся из-за стола. Повернувшись спиной к остальным, он отодвинул занавеску и посмотрел через окно на газон Белого дома. Солнце уже скрылось, заметил Хауден, небо затянули грязно-серые слоистые облака.

Не оборачиваясь, президент обронил:

– Вы упоминали два варианта, Джим.

– Да, – подтвердил Хауден. – Второй вариант, на мой взгляд, более вероятен.

Президент отошел от окна и вернулся к своему креслу. Лицо у него, заметил про себя Хауден, выглядело теперь куда более усталым, чем раньше.

Адмирал Рапопорт поинтересовался:

– Так что там насчет второго варианта? – нетерпеливый тон адмирала подстегивал: “Да не тяни же!"

– Существует возможность, – ровным голосом продолжал Хауден, – что оба наших правительства останутся до определенной степени дееспособными. Однако Канада по причине нашей географической близости к противнику примет на себя самый жестокий удар.

Президент вполголоса проговорил:

– Джим, клянусь вам, как перед Богом, мы сделаем все, что в наших силах.., и до, и после.

– Знаю. Меня больше беспокоит “после”. И если у Канады есть будущее, вы должны дать нам к нему ключ.

– Ключ?

– Аляска, – тихо вымолвил Джеймс Хауден. – Аляска – ключ к будущему Канады.

Он услышал собственное учащенное дыхание, внезапно слившиеся в причудливую мелодию звуки улицы: далекий автомобильный гудок, шорох первых капель дождя, нежную птичью трель. Артур Лексингтон, совершенно непоследовательно подумал премьер-министр, может без труда определить, что эта за птица щебечет там, за окном… Артур Лексингтон, орнитолог… Достопочтенный Артур Эдвард Лексингтон, член Тайного совета, магистр гуманитарных наук, министр иностранных дел, это его повеление значится на каждом канадском паспорте: “Именем ее величества королевы.., предъявителю сего разрешается свободное и беспрепятственное передвижение.., оказывать содействие и защиту…” Артур Лексингтон, у которого сейчас ничего не выражающее, как у игрока в покер, лицо… Артур Лексингтон, бросивший вместе с ним, Джеймсом Хауденом, вызов всей мощи и целостности Соединенных Штатов.

"Вы должны отдать нам Аляску, – повторил он про себя, – Аляска – это ключ”.

Тишина. Оцепенение.

Адмирал Рапопорт рядом с Лексингтоном на диване, застывший, словно каменное изваяние. Никаких чувств на лице, обтянутом морщинистой, высохшей, как древний пергамент, кожей. Только под непомерно огромным лбом холодной сталью отливают глаза, устремленные на премьер-министра. Ну, давай же.., переходи к делу.., не тяни время.., да как ты смеешь!..

Как он посмел… Как он смеет стоять лицом к лицу с главой самой могущественной в мире власти.., он, лидер не столь большой и не столь сильной страны, – внешне спокойный, внутренне – комок нервов, его сумасшедшее, немыслимое требование уже высказано вслух…

Он вспомнил разговор с Артуром Лексингтоном одиннадцать дней назад, перед заседанием комитета обороны. “Американцы никогда не пойдут на это. Никогда”, – сказал тогда Лексингтон. А он ответил: “Если окажутся в безвыходном положении, то могут и согласиться”.

Аляска. Аляска – это ключ.

Президент не сводил с него глаз, В них светилось изумленное неверие.

И по-прежнему мертвая тишина.

После паузы, которая показалась бесконечной, президент поерзал в кресле. На удивление ровным голосом произнес:

– Если я вас правильно понял, то не могу поверить, что вы это серьезно.

– За всю свою политическую жизнь я никогда не был более серьезен, – твердо заявил Хауден. – Ведь это именно вы, Тайлер, говорили сегодня о нашей “общей крепости”, это вы заявили, что в политике мы должны стремиться решить вопрос “как”, а не уповать на “если”, это вы подчеркивали неотложность проблем и отсутствие времени. – Джеймс Хауден приостановился, чтобы перевести дыхание, и продолжил решительно и четко:

– Хорошо, заявляю вам сейчас от имени правительства Канады, что мы согласны со всем, что вы сказали. Но я также заявляю, что для выживания Канады – и это наше последнее слово, если вы хотите заключить союзный акт, – Аляска должна стать канадской.

Президент проговорил почти просящим тоном:

– Джим, но это же невозможно, поверьте мне.

– Да вы с ума сошли! – одновременно с ним выпалил побагровевший адмирал Рапопорт.

– Нет, это возможно! – почти выкрикнул Хауден. – И я отнюдь не сумасшедший. Я в своем уме. В своем уме настолько, чтобы желать своей стране выжить. В своем уме настолько, чтобы бороться за ее выживание, что, видит Бог, я и буду делать, пока хватит сил.

– Но ведь не таким же образом…

– Послушайте же меня! – Хауден стремительно прошел к карте и взял указку. Кончиком ее он провел широкую дугу от востока к западу вдоль 49-й параллели, затем такую же – по 60-й. – Между этими двумя линиями, как заявляют и ваши, и наши эксперты, будут расположены крупные очаги разрушений и выпадения осадков. Это если нам повезет. Если же нет, то им будет подвержена вся территория страны целиком. Поэтому наш единственный шанс на возрождение, наша единственная надежда собрать воедино все, что останется от Канады, состоит в том, чтобы создать новый национальный центр вдали от разрушений – вплоть до того времени, когда мы сможем прийти в себя и вернуться, если нам это вообще будет суждено.

Премьер-министр умолк, угрюмо оглядывая свою аудиторию. Президент не мог отвести глаз от карты. Адмирал Рапопорт приоткрыл было рот, словно хотел вновь перебить Хаудена, но тут же сжал губы в тонкую линию. Артур Лексингтон украдкой изучал профиль адмирала.

– Территория, на которой Канада могла бы привести в порядок свои силы, должна отвечать трем основным требованиям, – продолжал Хауден. – Она должна лежать южнее верхней границы произрастания лесов и субарктической зоны. В противном случае у нас не будет возможностей для налаживания коммуникаций и поддержания жизни. Во-вторых, эта область должна располагаться западнее нашей совместной цепи ракетных баз на севере. И в-третьих, эта территория не должна быть подвержена выпадению радиоактивных осадков, либо уровень их должен быть минимальным. К северу от 49-й параллели есть только одно место, отвечающее всем этим требованиям. И это Аляска. Президент вполголоса спросил: