– Могу себе представить, клянусь Богом! Джим, разрешите задать вам один вопрос.

– Пожалуйста.

– Почему вы так уверены, что сможете добиться того, что требуете? Вам же нужен союзный акт, и вы сами об этом знаете.

– Да, нужен, – подтвердил Джеймс Хауден. – Но откровенно говоря, я убежден, что вам он нужен еще больше. И вы сами подчеркивали, что время сейчас важнее всего.

В кабинете наступило молчание. Президент глубоко вздохнул. Адмирал Рапопорт пожал плечами и отвернулся.

– Предположим, но только предположим, – едва слышно произнес президент, – что я согласился на ваши условия с последующим, конечно, одобрением конгрессом. Как вы намерены объявить об этом?

– Заявление в палате общин через одиннадцать дней. Вновь пауза.

– Вы должны правильно понять.., я всего лишь предполагаю… – слова вырывались с трудом, словно против воли. – Но если это и произойдет, то я буду обязан выступить с идентичным заявлением перед совместной сессией обеих палат конгресса. Наши заявления должны совпадать по времени до секунды.

– Да. – согласился Хауден.

Он знал, что победил. Он ощущал на губах сладостный вкус этой победы.

В отдельном салоне “Вэнгарда” Маргарет Хауден, в новом серовато-синем костюме и велюровой шляпке, аккуратно сидевшей на ее красивых седых волосах, высыпала содержимое своей сумочки на столик, укрепленный перед ее креслом. Сортируя скомканные американские и канадские купюры – мелкого главным образом достоинства, – она взглянула на мужа, углубившегося в чтение редакционной статьи во вчерашней торонтской “Дейли стар”. Пятнадцать минут назад, после торжественной церемонии проводов с участием вице-президента США, с почетным караулом морских пехотинцев, их специальный рейс отбыл из вашингтонского аэропорта. Сейчас, в это позднее солнечное утро, они летели над рваными кучевыми облаками на Север – домой, в Оттаву.

– Ты знаешь, – сказал Джеймс Хауден, переворачивая страницу, – я частенько спрашиваю себя, почему бы нам теперь не отдать управление страной авторам редакционных статей? Они знают решение всех проблем. Хотя, с другой стороны, если они станут править страной, возникнет вопрос, кому писать редакционные статьи.

– А почему бы не тебе? – спросила Маргарет. Она положила банкноты рядом с уже пересчитанной кучкой серебра. – Тогда, может быть, мы смогли бы почаще бывать вместе, и мне не приходилось бы ходить по магазинам, чтобы как-то убить время в таких поездках. О Боже! Боюсь, я была весьма расточительна.

Хауден невольно улыбнулся. Отложив газету, спросил:

– И сколько?

Маргарет сверила подсчитанную сумму с исписанным листком бумаги, к которому были приколоты квитанции из магазинов.

– Почти двести долларов, – сообщила она сокрушенно.

С губ его уже готов был сорваться сдержанный упрек, но он вовремя вспомнил, что не посвятил Маргарет в их самую последнюю финансовую проблему. Деньги истрачены – так что толку теперь беспокоиться? Помимо того, обсуждение их финансового положения, которое неизменно приводило Маргарет в расстроенные чувства, потребовало бы от него больше энергии, чем ему в данный момент хотелось тратить. Так что вслух он произнес:

– Тебе в отличие от меня положены таможенные льготы. Так что на сто долларов можешь ввезти беспошлинно, а остальное придется объявить в таможенной декларации и заплатить кое-какую пошлину.

– И не подумаю! – возмутилась Маргарет. – Ничего абсурднее в жизни не слышала. Прекрасно же знаешь, что таможенники к нам и близко не подойдут, если, конечно, сам не напросишься. Ты имеешь право на привилегии, так почему бы ими не попользоваться?

Инстинктивным движением она прикрыла ладонью тоненькую пачечку долларов.

– Дорогая, – терпеливо обратился он к ней (они уже далеко не впервые заговаривали об этом), – ты знаешь, как я отношусь к подобным вещам. Что поделать, если я убежден, что должен вести себя так, как закон обязывает обычного гражданина.

Залившись румянцем, Маргарет ответила:

– Абсолютное ребячество, вот и все, что я могу сказать.

– Может быть, – стоял он на своем. – И все же поступай, как я прошу.

Его вновь охватило нежелание пускаться в пространные объяснения, подчеркивать, что политическая мудрость состоит в том, чтобы быть безупречно честным в мелочах, даже в том, чтобы не позволять себе скромной контрабанды, которой занимались большинство канадцев, пересекавших границу. Кроме того, он постоянно помнил, как легко людям, подобным ему, споткнуться именно на ничтожных, а иногда и невинных проступках. Всегда найдутся низкие душонки, особенно в рядах конкурирующих партий, которые так и смотрят, чтобы ты хотя бы чуть-чуть поскользнулся, а уж газеты потом с наслаждением распишут. На его памяти были политические деятели, с позором отлученные от общественной жизни, – и всего-навсего из-за таких мелких прегрешений, которые в других кругах заслужили бы самое большее – это снисходительное порицание. Были и такие, что годами набивали карманы огромными суммами государственных денег, но попадались – обычно по собственной неосторожности – на каких-то пустяках. Он сложил и убрал газету.

– Да не расстраивайся ты так, дорогая, что на этот раз придется заплатить пошлину. Скоро, может, не только пошлин, но и таможенного досмотра вообще не будет, – вчера он уже рассказал Маргарет в общих чертах о союзном акте.

– Я и не расстраиваюсь, – заявила жена. – Просто я всегда считала полной глупостью всю эту процедуру – осмотр багажа, заполнение деклараций – между двумя столь близкими во всем странами.

Хауден улыбнулся, но решил все же воздержаться от лекции по истории канадских тарифов, которые и обеспечили возможность исключительно благоприятных условий в союзном акте. “А условия действительно выгодные”, – подумал он, откинувшись на спинку удобного мягкого кресла. Он опять, в который уж раз за последние двадцать четыре часа, погрузился в размышления о несомненном успехе его переговоров в Вашингтоне.

Конечно, президент не взял на себя никаких твердых обязательств в отношении их требования о передаче Аляски. Но он возьмет на себя обязательство провести на Аляске плебисцит, в этом Хауден был уверен. Безусловно, чтобы свыкнуться с подобной идеей, требуется время. Поначалу такое предложение в Вашингтоне – как в свое время самому премьер-министру – покажется чудовищным и невероятным. Но при углубленном обдумывании оно оказывалось всего лишь разумным и логичным продолжением союзного акта, по которому Канаде предстояло идти на столь большие уступки.

Что же касается плебисцита на Аляске, то в дополнение к поддержке, которой он там уже заручился, Канада предложит столь соблазнительные условия, что трудно будет против них устоять, более того, он заблаговременно пообещает щедрую компенсацию тем жителям Аляски, кто не пожелает оставаться под новым режимом, хотя он надеялся, что таких найдется немного.