Джеймс Хауден чуть было не начал говорить.., яростно, бессвязно.., но вовремя себя остановил.

"Иногда, – мелькнула у него мысль, – молчание есть лучшее проявление государственной мудрости. Никакое перечисление ошибок и упущений не может быть односторонним, и большая часть из того, что наговорил здесь адмирал Рапопорт, как ни горько, была правдой”.

Кроме того, каким бы человеком ни был Рапопорт, глупцом его не назовешь. В глубине души премьер-министр инстинктивно подозревал, что перед ним разыграли спектакль, в котором его же самого и сделали невольным участником. Не было ли это умышленной попыткой, искусно осуществленной адмиралом, вывести его из равновесия, подумал Хауден. Может быть, и так. Может быть, нет. Но от свары пользы все равно никакой не будет. Хауден исполнился решимости не дать увести себя в сторону от основной проблемы.

Не обращая внимания на остальных, он остановил взгляд на президенте.

– Хочу, чтобы все было совершенно ясно, – заявил он ровным голосом, – без уступки по вопросу об Аляске никакого соглашения между нашими двумя правительствами быть не может.

– Джим, но должны же вы понять наконец, что все это просто немыслимо, – президент казался столь же спокойным и владеющим собой, как и всегда, однако Хауден заметил, что пальцы его правой руки нервно барабанят по столешнице. – Не могли бы мы возвратиться немного назад? – предложил президент. – Поговорим о других условиях. Возможно, удастся найти еще кое-какие выгоды для Канады.

– Нет, – покачал головой Хауден с решительным видом. – Во-первых, я не считаю ситуацию немыслимой, а во-вторых, говорить мы будем или только об Аляске, или нам вообще говорить не о чем.

Теперь он был убежден – они действительно пытались вывести его из себя. Хотя, даже если бы американцам это удалось, они вряд ли получили бы преимущество. Но с другой стороны, он, конечно, мог раскрыть карты и показать, как далеко готов идти на уступки, если его вынудят. Президент был весьма искушен в ведении переговоров и даже малейшего подобного намека без внимания никогда бы не оставил.

– Хотелось бы изложить вам условия, которые мы имеем в виду. Прежде всего проведение на Аляске свободных выборов под нашим совместным наблюдением. Голосование должно быть по принципу “да” или “нет”.

– Да вам никогда не победить, – заявил президент, но прежней уверенности в его глубоком низком голосе уже не было.

У Хаудена появилось ощущение, что какими-то неведомыми путями, исподволь ход переговоров изменился в его пользу. Он вспомнил, как Артур Лексингтон сказал ему утром: “Говоря с грубой прямотой, мы в очень выгодном положении. Уступки, на которые мы готовы пойти. Соединенным Штатам нужны, причем нужны отчаянно”.

– Если откровенно, – признался Хауден, – то я думаю, что мы обязательно победим. С такой целью мы и поведем нашу кампанию. На Аляске всегда существовали сильные проканадские настроения, а в последнее время они еще более окрепли. Более того, известно вам это или нет, но позолота на вашем правлении там сильно потускнела. Вы не оправдали их ожиданий, и они чувствуют себя забытыми и очень одинокими. Если же Аляска перейдет к нам, мы создадим там второй центр власти. Превратим Джуно или, скажем, Анкоридж во вторую столицу Канады. Мы сосредоточим все силы на преимущественном развитии Аляски по сравнению с остальными нашими провинциями. Мы все сделаем для того, чтобы они больше не чувствовали себя брошенными.

– Сожалею, – твердо заявил президент, – но для меня все это неприемлемо.

"Наступил момент, – понял Хауден, – ходить с козырей”.

– Возможно, вам будет легче согласиться, – сдержанным тоном начал он, – если я сообщу, что инициатива в этом деле исходит не от Канады, а от самой Аляски.

Президент вскочил, уперев тяжелый взгляд в Хаудена.

– Объяснитесь, пожалуйста, – резко потребовал он.

– Два месяца назад ко мне тайно обратился представитель группы видных граждан Аляски. Сегодня я всего лишь изложил предложение, которое он мне тогда сделал.

Президент обошел стол и приблизился чуть ли не вплотную к Хаудену.

– Имена, – бросил он. В голосе его звучало недоверие. – Я должен знать их имена.

Артур Лексингтон протянул премьер-министру лист бумаги, а тот передал его президенту.

– Вот здесь все имена.

Президент принялся читать список, на лице его появилось сложное выражение изумления, сомнений, растерянности. Закончив, он отдал лист адмиралу Рапопорту.

– Я даже не буду пробовать… – в первый раз речь его зазвучала с запинками. – Я даже не стану пытаться скрывать от вас, что эти имена и информация.., для меня это неожиданный удар.., такое потрясение…

Хауден выжидательно молчал.

– Предположим, – медленно проговорил президент, – но только предположим, что плебисцит состоялся, и вы проиграли.

– Как я уже сказал, мы рассчитываем на обратный результат. Тем более что выступим с особо привлекательными предложениями – как вы постарались облечь союзный акт в весьма привлекательную форму. Да и вы сами будете призывать голосовать “за” во имя единства и безопасности Северной Америки.

– Вы так думаете? – вскинул брови президент.

– Да, Тайлер, – непреклонно ответил Хауден. – Такое условие будет частью нашего соглашения.

– Но даже при всем этом вы можете потерпеть поражение, – настаивал президент. – Население может сказать “нет”.

– Совершенно очевидно, что, если такое произойдет, мы согласимся с их решением. Канадцы ведь тоже верят в право на самоопределение.

– В таком случае, что станет с союзным актом?

– Его это никак не коснется, – заявил Хауден. – С вашим обещанием о передаче Аляски или по крайней мере о проведении там плебисцита я могу победить на выборах в Канаде и получить мандат на заключение союзного акта. Плебисцит же будет проведен после выборов, и, какими бы ни были его результаты, мы не откажемся от того, что уже сделано.

– Да-а… – Президент бросил взгляд на адмирала Рапопорта, чье лицо хранило непроницаемое выражение. Словно размышляя вслух, проговорил:

– Это будет означать конституционный конвент в штате.., с такими условиями, видимо, можно выходить на обсуждение в конгрессе…

Хауден заметил вполголоса:

– Позвольте мне напомнить вам ваше собственное заявление по поводу поддержки в конгрессе. По-моему, ваши слова звучали так: “Нет такого законопроекта, которого я не смог бы провести”.

Президент звучно стукнул себя кулаком в ладонь.

– Проклятие, Джим! Ну и мастер же вы ловить человека на слове.

– Должен предупредить вас, мистер президент, – усмехаясь, обратился к нему Артур Лексингтон, – у данного джентльмена память на устную речь работает, как магнитофон. Некоторым у нас дома это порой причиняет большие неудобства.