– Ах ты, мой герой, – сказала Салли Куинлан и удалилась на кухню.

– Ты это брось! – крикнул ей вслед Джеймс Куинлан. – Это я твой герой, ты что, забыла?

Лейси внимательно наблюдала за тем, как Марвин осторожно ощупывает тело Диллона. Наконец чернокожий исполин встал, скрестил руки на груди и сказал:

– Ну что ж, парень, жить ты будешь, но все это мне не нравится. У вас с Куинланом слишком опасная работа. И потом, вы такие доверчивые. На улицах полно всяких злобных подонков. Уж я-то это точно знаю – я их почти каждый вечер вышвыриваю из клуба на улицу.

– Это был коричневый «форд-таурус» с номерным знаком 429IRD. Год выпуска, как мне кажется, 1994-й, – сказала Лейси.

Сэвич открыл глаза:

– Ты уверена? Я успел заметить только две последние буквы – RD. Ну что ж, это хорошо. А почему ты мне об этом не сказала раньше?

– Потому, что я беспокоилась за тебя, голова садовая.

– Сейчас мы все проверим, – сказал Куинлан и пошел к телефону. Салли вернулась с кухни с таблеткой и стаканом воды.

Через десять минут Сэвич уснул. Салли укрыла его одеялом, а Марвин стащил с него ботинки.

– А у него красивые ноги, – заметила Салли.

– Насчет красоты не знаю, но большие – это точно, – добавил Марвин. – Вы только гляньте на эти подставки, малышки. Они же двенадцатого размера.

Женщины переглянулись. Марвин посмотрел на Лейси, потом на Салли.

– Что, вам не нравится, что я вас так называю? У меня еще не было случая, чтобы кто-нибудь против этого возражал.

– У Марвина есть одна особенность, – сказала Салли, обращаясь к Лейси. – Он всех женщин называет малышками – разумеется, за исключением мисс Лили. А свою мать ты тоже так называешь, Марвин?

– Ее я называю Большая малышка. Салли, если тебе не нравится, я буду называть тебя по-другому, но ты все равно малышка.

– Я вовсе ничего не имею против того, чтобы ты меня так называл.

– Малышка Сэвич, – медленно, со смаком произнес вдруг Диллон, словно пробуя на вкус это словосочетание. – Звучит странновато. Сомневаюсь, что меня устроит такое обращение. Но знаете, все же это лучше, чем малышка Шерлок.

– А мы думали, ты спишь. Как ты, Диллон? – спросила Лейси, наклоняясь над Сэвичем и осторожно притрагиваясь к синяку на его щеке.

– Да пока еще жив.

– Вот и хорошо. Но голова, наверное, как в тумане.

– Вот уж нет. У меня все так болит, что я просто не в состоянии отключиться, а уж тем более отправиться на небеса. И еще я тебя хочу.

– Ты хоть понимаешь, что ты говоришь?

– Да, я прекрасно понимаю, что говорю. Звучит довольно странно, не так ли?

– Надеюсь, я смогу привыкнуть к твоей манере выражаться, так же как Марвин, узнав меня получше, со временем привыкнет ко мне и станет называть меня Шерлок, – медленно проговорила Лейси, глядя сверху вниз на мужчину, который за короткое время стал для нее самым важным из всего, что было в ее жизни.

– Это здорово, – сказал Сэвич. – Пожалуй, насчет «хочу» я в самом деле выступил не вовремя. Это заявление было несвоевременным и грубоватым. Сорвалось с языка – ты уж прости. А что, если я попробую вернуться к этой теме несколько позже, когда эти трое перестанут на нас пялиться?

– Отличная идея.

Удовлетворенный ответом, Сэвич уронил голову – на этот раз он в самом деле уснул.

– Малышка Шерлок-Сэвич, – пробурчал Марвин. – Вот это прикол так прикол. Фазз будет так ржать, что, наверное, пасть себе порвет.

– Мне больше нравится просто Шерлок-Сэвич, – заявила Салли. – Это что-то особенное. С такой фамилией вполне можно претендовать на пост директора Бюро.

Через несколько минут Куинлан, стоявший у телефона в дальнем конце комнаты, положил трубку и сказал:

– Машина была арендована неким Марлином Джоунсом. Он расплатился наличными, но при этом показал сотруднику агентства по прокату кредитную карточку, на которой было указано его имя, и предъявил водительские права.

– Мне это не нравится. – Лейси побледнела. – Очень не нравится. Но погодите, на фотографии-то наверняка был другой человек, ведь так?

– Фотография на правах была замусоленная и расплывчатая, но, поскольку права были на то же имя, что и кредитка, это не вызвало у сотрудника никаких подозрений.

– Джоунс. Марлин Джоунс. Эй, да ведь это серийный убийца, верно? – вскинулся Марвин-вышибала, который сидел за кофейным столиком и листал старый номер журнала «Экономист». – Я думал, что его держат в камере в Бостоне.

– Так оно и есть, – подтвердила Лейси. – Не далее как вчера я с ним разговаривала. Он действительно в камере, причем в тюрьме, где режим безопасности чуть ли не самый строгий из возможных. Во время нашей последней встречи он ударил в висок своего адвоката и вырубил того на месте. Когда мы ехали сюда, по радио в новостях передали, что первое, что Большой Джон Баллок сказал, придя в себя, было: «Я добьюсь освобождения этого маленького ублюдка, чтобы получить возможность убить его». После этого он опять потерял сознание. По мнению врачей, у него сотрясение мозга.

– Этот парень настоящий клоун, – сказал Куинлан.

– Я не думаю, что слова Баллока можно списать на сотрясение мозга, – возразила Лейси. – Уверена, что Большой Джон знал, что говорит.

– А я-то надеялась, что одним адвокатом станет меньше, – с кухни подала голос Салли. – Джеймс, иди сюда и помоги мне. Нам всем надо пообедать, уже почти пять часов.

– Пойду наловлю окуньков, – сказал Марвин, вставая. – Где удочки, Куинлан?

– А почему этот тип ударил своего адвоката? – спросила Салли у Лейси, шинкуя морковь и время от времени подъедая кусочек-другой.

– Адвокат приказал ему заткнуться, потому что Джоунс в разговоре со мной признал, что убивал женщин в Сан-Франциско. После этого Марлин словно с цепи сорвался. Очевидно, он терпеть не может грубые выражения – даже когда их произносит мужчина. Жаль, что, когда его брали, полицейские не пристрелили его на месте, – вздохнула Лейси. Потом она медленно встала и сказала:

– Пожалуй, мне лучше позвонить Джимми Мэйтланду. Боюсь, вся эта история ему очень не понравится.

* * *

Лежа на диване, Сэвич занимался штопкой. Чтобы чувствовать себя хорошо, ему нужно было самую малость: лежать спокойно, не дышать глубоко и – в те моменты, когда глаза его были открыты, – видеть перед собой Лейси Шерлок. Шерлок-Сэвич. Звучит в самом деле замечательно, подумал Диллон. Он никак не мог дождаться того момента, когда они останутся наедине и он сможет поцеловать ее. После чего он собирался сделать ей предложение, на этот раз уже в более удобоваримой форме.

Боль в ребрах, бедре и лодыжке была не такой уж сильной, но Сэвича раздражало, что, вместо того чтобы утихнуть окончательно, она то и дело возвращается, накатывая волнами.