Разметав дружинников, стоявших вокруг пленников, – те не ожидали такого натиска, поэтому не сообразили быстро собрать строй, – близнецы подняли на ноги Арсентия и Валдая, разрезали веревки на их руках, освобождая. И уже не четыре, а шесть мечей смотрели в разные стороны. Правда, против них стояло в разы больше противников, но последний бой, подумала поляница, он на то и последний, что в нем думают не о том, чтобы свою жизнь сберечь, а лишь о том, чтобы побольше чужих с собой забрать.

– Настасья, – прохрипел Арсентий, на плечо которого в это мгновение с шумом опустился ворон. – Мы ошиблись. Не Василина князя околдовала. Это он сам.

– Как так? – удивилась поляница.

– Да как и другие до него. Сильным стать захотел, непобедимым. И не оказалось рядом никого, кто бы подсказал, что за все платить надо, особенно если с темными силами торгуешься.

– А она тогда кто?

– Ночная кобылица.

– Кто?

– Не суть сейчас. Главное – она ему служит, а он через нее силу черпает.

Словно в ответ на его слова, княгиня Василина вышла вперед, глядя на стоявших с мечами людей почти не мигая. Холодная улыбка скользнула по ее губам. Быстрым движением вскинула она над головой руки, подняв к небу ладони. И солнце, до этого ярко светившее над городом, начало затягиваться и темнеть. Совсем скоро на площади, по которой продолжал метаться испуганный народ, стало темно. Не так, как ночью, а скорее как в поздние сумерки, когда светило уже скрылось за горизонтом, но звездам слишком рано выходить на небосклон.

– Вы умрете все! – произнесла княгиня, и голос ее звучал глухо, словно из глубокого колодца. А очи вспыхнули ярким пламенем.

Стоявший рядом с ней князь Василий на глазах стал меняться. Размывались его черты, тело перестало быть плотным, превратилось в клубы дыма – именно так описывала Радмила чудище, гулявшее по ночам в кремле.

– Вы умрете все! – повторил князь слова Василины. – А потом все те, кто встанет на моем пути!

– Ночная дева! Ты не обязана ему служить! – Весняна поднялась на помост и пошла навстречу Василине. – Ты всегда была свободна!

– Я была свободна, но он нашел способ заставить меня служить, – покачала головой та. – Сейчас я не могу противиться его воле, ведьма.

– Понятно. – Весняна вскинула над головой руки, так же, как ее противница до того, а потом резко выбросила ладони в сторону княгини. – Тогда прости меня, Ночная дева!

– Ты это всерьез? – Брови княгини взлетели вверх. – Думаешь, что у ведьмы-недоучки достанет сил победить ночной кошмар?

– Я все же попробую!

Весняна и Василина стояли, направив друг на друга ладони, и огромная сила толчками перетекала от одной женщины к другой – окружающие могли это понять по тому, как колыхался воздух между ними. То рязанка, то княгиня покачивались, но тут же еще тверже упирались ногами в землю, склоняясь вперед. Время от времени то с одной, то с другой стороны била яркая молния, а в воздухе запахло, как после летней грозы. С каждым ударом Ночная дева понемногу теснила противницу, заставляла отступать к краю помоста.

– Давайте уже! – выкрикнула в отчаянии Весняна, лицо которой заливал пот, словно вокруг стояла нестерпимая жара. – Князя! Князя бейте!

Этот ее вскрик вывел окружающих из оцепенения. С гортанными криками Арсентий и его маленькая ватага бросились на чудовище, в которое превратился князь, вскинув над головой мечи. Гридни в растерянности замерли в стороне. Только воевода стоял рядом, сжимая в ладони рукоять меча Арсентия, отобранного у того перед заключением в поруб. Строг быстро переводил взгляд с князя на послушника и обратно, словно пытался судорожно сообразить, как сейчас поступить. Потом он решительно шагнул вперед, оказываясь между Арсентием и князем.

– Лови, послушник! – Воевода бросил меч хозяину, а сам подхватил копье, оброненное одним из дружинников, повернулся к чудовищу: – Эх, зря ты так, княже!

Чудовище оказалось слишком сильным даже для них всех. Струи дыма, окружавшие его фигуру, длинными щупальцами выстрелили в разные стороны. Арсентий и близнецы, привычные к подобным вещам в сражениях с другими тварями, ловко увернулись, другим повезло чуть меньше. Левая рука Мишани, пронзенная насквозь, повисла как плеть. Настасья успела отдернуться, поэтому не лишилась глаза, а только получила рваную рану на скуле. А вот Строг, отяжелевший с годами, не смог показать такую прыть – и один из острых отростков пробил ему грудь вместе с кольчугой и вышел со спины.

– Руби! – закричал Арсентий, пытаясь подобраться к князю.

Они пробивались сквозь щупальца, которые с частотой летнего ливня лупили по окружающим. Рубили отростки мечами, но те, соприкасаясь со сталью, превращались в дым, чтобы потом вновь обрести крепость и остроту копейных наконечников.

– Ты не прав, княже! – зарычал воевода, с трудом поднявшийся на ноги. Не обращая внимания на удары отростков по лицу и телу, он приблизился к Василию. Вложив все оставшиеся силы в удар, старый воин вонзил копье в тело своего недавнего правителя, зарычавшего в ответ от боли. И тут же упал навзничь, заливая помост темной кровью.

– Его можно ранить! – Арсентий еще быстрее заработал мечом, стараясь пробиться сквозь дым, окружавший князя. Остальные последовали его примеру, даже Мишаня, рана которого не позволяла ему двигаться так же легко, как остальным. Верный ворон пытался сверху упасть на тварь, в которую превратился полоцкий правитель, но дымные отростки били и вверх.

Они кружили, не приближаясь к Василию, который, поняв, что рано или поздно до него все-таки доберутся, изменил свой подход. Щупальца из копий превратились в плети, принялись не только колоть, но и хлестать. Стало еще труднее, потому что теперь удары прилетали не только спереди, но и сверху, снизу, а порой и сзади.

Настасья, увернувшись и отскочив в сторону от очередного дымного хлыста, оглянулась. На площади перед лобным местом почти не осталось людей. Несколько дружинников, потрясенные смертью воеводы, все-таки вынули мечи, но пока еще не могли окончательно решиться, поэтому двигались к помосту медленнее, чем этого бы хотелось полянице.

А они явно проигрывали. Весняна, которую Ночная кобылица отогнала на самый край помоста, заметно теряла силы. Рваные раны, из которых сочилась кровь, покрывали тела остальных. Вот Мишаня схватился за разорванную ногу и тут же получил сильнейший удар по голове, откатился, зажимая ладонями кровоточащую рану.

– Назад! – рявкнул Валдай, оттаскивая сына в сторону.

– Батя, я могу! – уперся тот. – Я еще смогу!

– Сможешь, сможешь! – согласился сотник, но не остановился.

Поняв, что против князя осталось только трое послушников, Настасья вновь подняла оружие и рванула вперед. Вчетвером они безрезультатно старались дотянуться до врага, который, поняв, что побеждает, еще ускорился.

Взмах щупальца – и Федька, хрипя от сильного удара, пробившего ему грудь справа, повалился наземь. Живой, но, судя по крови, лившейся изо рта, точно не боец. Еще два взмаха – и Гриня завалился рядом с братом, зажимая ладонями глубокие раны, из-за которых перестали слушаться обе ноги.