Они прорубались вдвоем. Два клинка мелькали, как лучи солнца. Несмотря на то что князь был очень и очень быстр, у них медленно, но получалось. Вот уже, вот, сейчас, уже можно попробовать дотянуться. Оба замахнулись одновременно… Но удар молнии сбоку заставил послушника и поляницу упасть на землю, забиться от боли, не имея возможности кричать, потому что зубы свело судорогой.

Оказывается, Ночная кобылица все-таки переломила Весняну, которая замерла на четвереньках, опираясь ладонями о помост. И княгиня поспешила прийти на помощь своему хозяину, теперь они оба стояли рядом, с гордым видом оглядываясь.

– Вы не можете победить! – загудел Василий. – Я сейчас сильнее, чем кто бы то ни был на много верст вокруг.

Когда боль немного отступила, Настасья посмотрела на стену. Княжна была там. Рязанцы не подвели, смогли удержать полоцких дружинников, которые, впрочем, не особенно наседали после превращения князя. Но сейчас это уже не имело никакого значения.

– Радмила! – обратился к дочери князь, протянув вперед руки. – Не стоило тебе убегать от меня! Выполни свой долг, дочь! Иди, обними своего любимого отца!

«Нет, Милка! Не смей!» – попыталась крикнуть Настасья, но изо рта вылетел только хрип. И при виде того, как ее подруга послушно спускается со стены, кулаки поляницы сжались так, что побелели костяшки.

Похоже, злое колдовство, которым теперь, не скрываясь, владел князь, полностью подавило волю Радмилы. Потупив взор, опустив голову, она медленно шагала навстречу смерти.

Арсентий и Настасья, превозмогая боль, попытались встать, поддерживая друг друга. Почти получилось у обоих. Но Ночная дева сделала шаг вперед и посмотрела на них, склонив голову к левому плечу. И к невыносимой боли добавилась жуткая тоска, жестокое отчаяние, которое скручивало в узел все внутренности, убивало в груди желание жить.

Но страдали не только они. Валдай рычал, стоя на коленях около Мишани, который бился на земле. Тяжелые конвульсии сотрясали тела близнецов. Рязанские и полоцкие дружинники в отчаянии бросали оружие, а некоторые из них, наоборот, вонзали мечи себе в грудь, не имея сил пережить тоску, охватившую всех вокруг. Около ворот кричала дочь купца, которую Настасья видела перед казнью. Отец девочки тоже был тут, он уже разорвал на груди рубаху и пальцами впивался себе в грудь, раздирая ее до крови.

– Иди ко мне, дочь моя! – повторял князь. – Иди ко мне!

– Это все? Конец? – Настасья, усилием воли превозмогая отчаяние, схватила Арсентия за руки. – Мы проиграли?

– Мы проиграли. – Он глядел на поляницу пустыми глазами. – Мы не можем разорвать связь между ними. А пока они связаны, они непобедимы.

Черный ворон, верный спутник, сел на плечо Настасьи, при этом пристально смотрел на своего хозяина, будто хотел что-то сказать. А потом, видя, что его не понимают, несколько раз легонько ткнул поляницу клювом в висок.

– Как же я мог забыть? – Взгляд Арсентия потеплел. – Точно! Он же сказал…

– Что сказал? Кто?

– Сейчас, вспомню точно. Кажется, так. – Послушник еле-еле улыбнулся: – Когда настанет день, который превратится в ночь, когда верный друг без сил опустится на колени, а соратники уронят оружие, и погаснет надежда, сделай то, чего очень хотел сделать, но считал неправильным.

– Так сделай же это! – застонала Настасья. – Что ты хотел сделать, но считал неправильным?

– Тебе это может не понравиться.

– Какая уже разница! – рыкнула она. – Делай!

И Арсентий сделал. Наклонился вперед, так, что его лицо оказалось совсем близко к лицу Настасьи, притянул девушку к себе и приник губами к ее губам. Она, возмущенная, собралась было отстраниться. Но поняла, что совсем не хочет этого делать, и ответила на его поцелуй. И тоска, до сих пор разрывавшая ее, ослабла, лопнула, уступила место надежде.

Они целовали друг друга так, как могут это делать только люди на краю неминуемой смерти – полностью растворяясь друг в друге и забыв обо всем на свете. Все невзгоды, потери и опасности в этот миг ушли и испарились. И во всем мире не было никого, кроме них двоих.

– Спасибо! – Громкий мелодичный голос вернул их обратно на землю. – Спасибо!

Арсентий и Настасья с неохотой отделились друг от друга и повернули головы. Ночная дева смотрела на них с улыбкой – не с той, которая до сих пор была на ее устах, а совсем с другой. Теплой и даже дружелюбной.

– Спасибо! – повторила она. – Я не знаю, кто вас научил. Но это древняя сила, которая может разорвать многие путы. Я у вас в долгу!

Быстро взмахнув руками перед грудью, она тут же обратилась в красивую вороную кобылицу. Встряхнула длинной гривой, несколько раз ударила передним правым копытом. А потом поскакала в сторону ворот, высоко вскидывая ноги.

– Не-е-ет! – закричал князь Василий, видя, как она удаляется. – Ты не можешь!

Злая мощь явно ослабела в нем. Дымные щупальца стали короче и медленнее. Сейчас он больше напоминал угасающий костер – по сравнению с мощным пламенем, которым был недавно.

– Сдохни! Умри, зараза! – Сотник Валдай, не глядя по сторонам, влетел на лобное место, подбежал к Василию. И, широко размахнувшись, со всей дури вмазал по шее бывшего князя. Не помогло, обычный меч все еще не мог причинить вреда. А один из клубов дыма, набравший силу, змеей обвился вокруг шеи сотника и сжал, заставляя того хрипеть от боли.

– Держись, Валдай! – выкрикнул Арсентий, вместе с Настасьей рванувший к князю. Одним быстрым движением послушник разрубил щупальце, душившее сотника, и тут же, без остановки, крутанув клинок в руке, вонзил его в грудь врага.

Князь заревел от боли. Его тело из дыма превратилось в пепел, который закружился на ветру. А небесная тьма, закрывавшая небесное светило, в тот же миг расступилась.

* * *

Просыпаться не хотелось совсем. Даже солнце, которое теплыми лучами ласкало лицо Настасьи, не могло заставить ее открыть глаза и встать. С довольным вздохом девушка повернулась на кровати, протянула руку, чтобы обнять лежавшего рядом Арсентия. Которого, впрочем, там не оказалось.

Недовольно надув губы и нахмурив брови, поляница распахнула один глаз. Полежала так еще какое-то время, но потом все-таки села, спустила ноги на шершавый дощатый пол. Поискала глазами рубаху – она точно помнила, что бросала ее на пол, но там ничего не было. Оказалось, что одежда Настасьи сложена на лавку – видимо, послушник, уходя, все поднял.

Впрочем, рубаху надеть все-таки не получилось, она оказалась разорванной от горла до пупа. На лице девушки, когда она увидела это, вспыхнул легкий румянец. А следом за этим уста сложились в улыбку, потому что она вспомнила, как вечером они с Арсентием срывали друг с друга все, что мешало соприкоснуться их телам.

Наскоро одевшись, Настасья прошла в горницу дома Валдая – в последние два дня это был их с Арсентием дом. Сам сотник, которого юная княжна назначила воеводой, теперь все время проводил в кремле, возле Радмилы, на которую внезапно свалилось бремя правления. Там же были и оба близнеца, которых новая правительница попросила быть рядом с ней для защиты.