– Там моя племянница. – Гвен успела заметить красную кроссовку на одной ноге и полосатый носок на другой. – О боже. Кэти!

Кэм уже догнал ее и, схватив за руку, потянул назад.

– Не надо, о ней позаботятся.

– Мне нужно ее увидеть. – Гвен попыталась высвободиться.

– Садись в машину. Мы поедем за скорой до больницы.

Она еще раз рванулась вперед, но дверцы скорой закрылись.

– Девушка в порядке? – Гвен повернулась к полицейским, отгоняя упрямо возникающий перед глазами образ мертвого Стивена Найта. Нет, с Кэти такого не может быть. – Что с ней случилось? Она…

– Без сознания. В больнице скажут больше. – Полицейский кивнул Кэму. – Добрый вечер, мистер Лэнг.

– О боже. – Гвен закрыла лицо руками. – О боже.

– Гарри здесь? – спросил Кэм.

– Вон там. – Второй полицейский кивнул в сторону замка.

Кэм направился в указанном направлении, и Гвен, державшаяся за его локоть, чтобы не упасть, ничего не осталось, как последовать за ним.

Подойдя ближе, Гвен увидела грубую, необработанную заднюю стену бутафории. Той давней лунной ночью, когда ее мозг взрывался от желания, она совершенно не обратила внимания на то, как сильно отличается тыльная сторона от фасада. Все здесь было сделано на скорую руку, что называется тяп-ляп.

Они прошли под аркой и оказались на площадке. Внизу расстилался город. Гарри, склонившись над башенкой, тыкал карандашом в снег, но, увидев Кэма и Гвен, выпрямился.

– Я уже позвонил Руби. Они возвращаются.

Кэм кивнул.

– Что с ней?

Гарри взглянул на Гвен.

– Явных повреждений не видно, следов борьбы тоже. Но есть переохлаждение. К счастью, средней степени, но оно может стать причиной спутанности сознания, провалов в памяти. Мобильный лежал в метре от нее, но она то ли потеряла его, то ли о нем забыла.

– Но почему она позволила себе замерзнуть? Почему не вернулась, не воспользовалась телефоном? – Гвен закрыла глаза и почувствовала, что раскачивается, как травинка под ветром.

Гарри пожал плечами.

– Может быть, гипотермия наступила так быстро, что Кэти не успела ничего сообразить. Или, может быть, была пьяна.

– А это что? – Кэм показал на пластиковый пакет.

Гарри поднял пакет – пустая бутылка из-под алкопопа с ярко-голубой жидкостью на донышке.

– Вот вам и разгадка.

Открыв глаза, Гвен еще успела заметить, как мужчины обменялись выразительными взглядами. Ладно, подумала она, разберемся потом.

– Нужно ехать в больницу. Прямо сейчас.

Поездка в больницу прошла как в тумане. Гвен знобило, голова горела, и она прислонилась лбом к холодному стеклу. Тело работало в овердрайве, мозг же как будто отключился.

– Ты оказалась права, – снова и снова повторял Кэм. – Как это у тебя получилось?

Гвен промолчала и только покачала головой.

– Что, черт возьми, она там забыла? А если бы мы опоздали? – Она представила, как Кэти час за часом лежит на снегу, без сознания, замерзшая, и обхватила себя руками.

На больничной парковке, как ни странно, нашлось свободное место. Что еще удивительнее, Гвен добралась до нужного отделения, не упав в обморок.

– Еще не очнулась, – сообщила сидевшая на входе медсестра. – Можете войти, но только на минутку. – Ее волнистые каштановые волосы были собраны в высокий хвостик. Гвен это показалось оскорбительной шалостью, как, впрочем, едва ли не все вокруг. Люди ходили, разговаривали по телефону, ели шоколадные батончики, дышали – и это в то время, когда Кэти так серьезно больна! Так нельзя. Так неправильно. Вообще все было неправильно.

Руби и Дэвид взглянули на вошедших и тут же снова повернулись к дочери. Гвен думала, что приготовилась увидеть племянницу на больничной койке, но, как оказалось, ошибалась. Кэти выглядела такой юной и лежала неестественно прямо, сложив руки поверх двух или трех одеял.

– Ее отогревают, – прошептала Руби. – У нее сильная гипотермия.

– Врач говорит, ей очень повезло, – тоже шепотом сказал Дэвид. – Еще бы час-другой и…

– Не надо, – перебила мужа Руби. – Не говори так.

– Она в порядке? – Гвен подошла к кровати и коснулась пальцами руки Кэти. Той руки, из которой не выходили трубочки.

– Никто ничего не знает. В сознание она не приходила. И как долго это продлится, тоже неизвестно.

Медсестра вкатила в палату портативный монитор кровяного давления.

– Вам придется выйти. Не больше двух человек одновременно.

– Позвони мне потом, – сказала Гвен.

Руби не ответила, и Гвен запомнила сестру такой, сгорбившейся у кровати Кэти.

В Эндхаузе Кэм первым делом поднялся наверх и пустил воду в ванну. Потом налил стакан вина и вручил Гвен.

– Выпей, а потом иди и согрейся.

– Ладно. – Гвен только теперь заметила, что дрожит. Красное вино плескалось в стакане, который она держала обеими руками.

Кэм погладил ее по спине.

– Все хорошо. Ты нашла ее. Кэти в безопасности.

К глазам вдруг подступили слезы, и Гвен уткнулась лицом в его плечо, вдохнула его запах.

– А если не все так хорошо? Если она не очнется?

– Очнется.

Гвен подумала, что если высказать вслух самый большой ее страх, то, может быть, ей станет легче. Но надежда не оправдалась, и легче не стало. Слезы все текли и текли, пока не стали падать с подбородка. Она вытерла лицо рукавом.

– Ты проголодалась? Я закажу что-нибудь, – предложил Кэм.

– Мне не надо.

– Тебе необходимо поесть.

– Хорошо. – Гвен вспомнила, что не ела весь день. Она отпила еще вина, надеясь, что оно развяжет затянувшийся в животе узел.

– Так и сделаем. – Кэм прошел по кухне. – Какие будут пожелания?

– Поставь в духовку каннеллони. Они будут готовы через сорок минут. – Она вдруг заметила, что Кэм смотрит на нее как-то настороженно. Каннеллони. Их спор. Казалось, это было в каком-то другом времени.

– Насчет того… – начал Кэм.

Гвен покачала головой. Ни о чем ином сейчас не могло быть и речи. Прежде чем он успел что-то сказать, она повернулась и поднялась наверх.

Отмокая в ванне, Гвен постаралась остановить слезы. Но как только начинало казаться, что ситуация уже под контролем, мысли перескакивали на Руби и Кэти – какой ужас переживает, должно быть, сестра и какой юной и бледной выглядела племянница на больничной кровати, – и она снова начинала всхлипывать.