Луиза вскочила на ноги столь стремительно, что парча и бархат ее туалета возмущенно зашуршали. Она уставилась на него злыми прищуренными глазами.

— Неужели вы не понимаете, что она обесчещена?

— Свет в избытке получит пищу для сплетен, когда будет оглашена наша помолвка.

— Неужели вы и впрямь собираетесь жениться на этой девице?

— Не только собираюсь, но и готов вызвать каждого, кто осмелится усомниться в ее чистоте. Могу вам сообщить со стопроцентной уверенностью, что к ней не прикасался ни один мужчина.

— Если вы воображаете, что я этому поверю…

— Право же, мне безразлично, поверите вы или нет. А теперь, полагаю, отведенное вам время истекло еще минуту назад.

Он повернулся, чтобы проводить ее до двери библиотеки, когда эта дверь распахнулась.

— Томас, я…

Амелия остановилась при виде женщины рядом с Томасом.

— Простите, я не знала, что вы не один.

«Что вы в обществе такой красивой дамы», — подумала Амелия, ощутив укол ревности, и повернулась, чтобы уйти.

— Нет, Амелия, пожалуйста, останьтесь. Ее светлость уже уходит.

В его тоне она расслышала жесткость и поняла, что последние слова были скорее командой и лучше с ним не спорить.

«Ее светлость»? На этот раз Амелия посмотрела на даму внимательнее. Она смутно припомнила, что кто-то упоминал, будто герцогиня Бедфорд вернулась из Франции. По всем отзывам, она была блондинкой, молодой и красивой. И это точно соответствовало внешности женщины, стоявшей перед ней.

— Право же, Томас, у вас манеры докера. Вы не собираетесь представить нас друг другу?

Герцогиня журила его с улыбкой, но оглядывала Амелию холодным взглядом с головы до ног, и в ее глазах Амелия не видела ничего, кроме любопытства и недоброжелательности.

Амелия замерла. Случалось и в прошлом, что женщины смотрели на нее так. Но на этот раз все было иначе. Томас принадлежал ей. И будь она герцогиней или кем другим, эта женщина не имела права смотреть на нее как на нежеланную соперницу, претендующую на внимание мужчины.

— Да, Томас. Думаю, нас стоит представить друг другу, — ответила Амелия.

Она сделала шаг вперед и продела свою руку под руку Томаса, демонстрируя интимность их отношений.

«Он мой!» Этот жест ни с чем нельзя было спутать, он означал, что она претендует на право обладания им.

— Леди Амелия, это герцогиня Бедфорд. Ваша светлость, леди Амелия Бертрам.

Голос Томаса был полон сдерживаемого смеха. И она была рада, что он находит ситуацию забавной.

Герцогиня чуть-чуть наклонила голову. Не убирая руку из-под локтя Томаса, Амелия присела в реверансе, тоже не стараясь выразить особое почтение.

— Если вы позволите, дорогая, я только провожу ее светлость.

Взяв руку Амелии в свою, он поцеловал внутреннюю сторону запястья.

Разъяренная герцогиня громко вздохнула, но Амелия почти не слышала ее, потому что прикосновение губ Томаса к ее коже вызвало бунт всех ее чувств.

Томас выпроваживал светловолосую женщину из комнаты, и Амелия видела его резкие нетерпеливые движения, будто он хотел поскорее освободиться и заняться более важными делами. Герцогиня приняла столь недостойное обращение с царственным величием королевы, потерявшей где-то свою корону: она двигалась в мертвом молчании, но, несомненно, лелеяла планы мести.

— В чем, собственно, дело? — спросила Амелия, когда несколькими минутами позже Томас вернулся в библиотеку.

Плотно затворив дверь, он двинулся к ней, и на лице его светилась злорадная ухмылка.

— Я бы мог спросить то же самое. Мне показалось, ты только что поставила на мне клеймо, закрепив таким образом свое право собственности.

Амелия не стала этого отрицать — ее намерение было именно таково.

— Я хочу знать, почему у герцогини Бедфорд был такой вид, будто она предпочла бы видеть меня на другом краю света — в промерзшей тундре или в тропическом лесу.

Томас подошел к ней, и она тотчас же оказалась в тепле его объятий.

— Не хочу больше тратить ни минуты па обсуждение герцогини! Достаточно уже того, что она не имеет никакого отношения к нам обоим. Надеюсь, мы ее больше никогда не увидим, — пробормотал он, стараясь найти у нее за ухом самое чувствительное местечко.

Амелия сделала слабое движение головой, стараясь отстраниться.

— Не пытайся меня отвлечь, Томас…

Ее фраза закончилась стоном, когда он чуть прикусил кожу ее шеи, а потом принялся ласкать это место языком.

Возможно, именно это побудило его до конца быть с ней откровенным.

— Клянусь тебе, она для меня ничего не значит. Ошибка юности, и ничего более. Я не видел ее добрых семь лет после возвращения в Англию. Господи, Амелия, теперь-то ты должна знать, что я люблю тебя и только тебя!

У Амелии перехватило дух, и мысли о герцогине тотчас же вылетели у нее из головы. Изумленная, она смотрела на него, сомневаясь, правильно ли его расслышала. Потом он поцеловал ее, ввергнув в водоворот страсти. «О, Томас, я так сильно тебя люблю!» — хотелось ей сказать, но она не смогла произнести это вслух. Она отдалась его поцелуям, его прикосновениям и обещаниям большего. И решила, что скажет ему о своей любви позже. Да, очень скоро. Возможно, когда он перестанет ее целовать.

— Мадемуазель, здесь барон!

Голос Элен был полон паники, и эта паника передалась Амелии, пробившись сквозь затуманенное сознание.

Она так и не успела сказать Томасу о своих чувствах после поцелуя, который положил начало более смелым и жарким ласкам. Томас прервал их прежде, чем страсть окончательно не лишила его самообладания и не сожгла дотла. После того как они расстались у подножия лестницы, трепеща от неудовлетворенного желания, она удалилась в свою комнату, чтобы отдохнуть до ужина.

— Кто?

— Лорд Клейборо. Он здесь. Ждет там… недалеко от дома.

Она сделала яростный жест, указывая на окно.

— Но…

Амелия замолкла.

Лорд Клейборо в Стоунридж-Холле? Боже милосердный! Почему? И тут она вспомнила, что сказала ему в их последнюю встречу в городе: «В следующий раз не требуйте письменного приглашения. Вы знаете, где я». Да уж, поистине он выбрал самое подходящее время, чтобы вспомнить о ее словах!

Господи, но ведь то было тысячу тысяч лет назад. И происходило все это с совершенно другой женщиной и в другое время. Теперь она больше не была той женщиной и уже давным-давно и думать забыла о бароне. Боже! Ей следовало написать ему, как только она поняла, что не выйдет за него замуж. А теперь он здесь, в доме Томаса. Ее окатила волна ужаса. Господи! Если Томас узнает об этом… Она попыталась подавить подобные мысли.