Однако стоило подняться еще на один марш, как там уже ждали новые боевые порядки. Углук с ходу расшибал пару щитов, а Бертран, пользуясь длиной кавалерийского меча, делал быстрый укол в ногу одного из карликов, и этого хватало, чтобы очередная группа обратилась в бегство, причитая и прихрамывая.

На лестнице война у карликов никак не ладилась – если в первую встречу с отрядом Фрая они нападали в просторном помещении, выскакивая из множества проходов, то здесь, на лестнице, приходилось драться честно, лицом к лицу, однако при большой разнице в силе даже десять карликов не могли противостоять одному Углуку.

В конце концов они так рассердили орка, что он, не удовлетворившись расколотыми щитами, погнал отступающих карликов выше, да так быстро, что Бертран едва за ним поспевал.

Это подействовало, карлики больше не показывались.

– Наконец-то, – сказал Каспар, опуская меч. – Я уже думал, они от нас не отстанут.

На следующем марше их ждал Углук, он сидел на заросших желтоватым мхом ступенях и отмахивался от надоедливых мошек, кормившихся на этом мху. Каким-то образом на присутствие орка реагировала светящаяся плесень, ее свисавшие над Углуком ленты меняли цвет с синеватого на желтый.

В углу под потолком завозились летучие мыши.

Каспар перевел дух, поправил сумку и сказал:

– Ну что, пойдем дальше, пока маленькие хозяева не вернулись.

Поднявшись еще на десяток маршей, отряд наконец-то вышел к знакомому завалу – прежде лестница выходила к галерее, но теперь можно было воспользоваться только входом в узкий, освещаемый плесенью коридор.

Возвращаться оказалось проще – дорога была знакома, бойцы отряда без труда находили свои следы, но, когда спустились в зал с солдатами неведомого окаменевшего войска, их взяла оторопь. На этот раз скульптуры были расставлены иначе, да и вид их изменился – это были другие окаменевшие существа, покрытые чешуей, с жабрами и длинными щучьими головами.

Забыв про усталость, бойцы отряда быстро миновали галерею и перевели дух лишь на узкой лестнице.

– Признаться, я струхнул, ваша милость, – сообщил Фундинул, когда они поднялись на несколько маршей.

– Мне тоже не по себе, – отозвался Каспар.

– А у меня было такое ощущение, что они живые, – сказал Бертран. – Только как будто спят. Из каких, интересно, миров эти солдаты?

– Нам лучше не знать, – отмахнулся Углук. – Правильно, Аркуэнон?

Эльф кивнул.

– Стойте, здесь надо сворачивать, – сказал Каспар, указывая на вход в узкий коридор.

– Да, ваша милость, я тоже припоминаю, – подтвердил гном. – Вон и паучок дохлый в уголке.

Запахло гарью – отряд приближался к огненному залу. Скоро стал слышен рев раскаленной стихии, повеяло жаром. В этот раз Каспару показалось, будто здесь стало заметно жарче. Пришлось двигаться очень быстро, поскольку раскалились накладки и начала дымиться одежда. В коридор на другом конце этого горнила бойцы влетели с разбегу.

– Вот это погрелись!

Углук плюнул на палец и приложил его к шлему – послышалось шипение.

– Не нравится Башне, что мы задержались, – подал голос Аркуэнон. Все повернулись в его сторону, эльф говорил редко и только по делу.

– Ты что-то такое чувствуешь, Аркуэнон? – спросил Каспар.

– Башне не нравится, что мы здесь. Если не поспешим, она нас убьет.

– Лучше, конечно, поспешить…

И они пошли быстрее; рев пламени постепенно затихал, в коридоре становилось прохладнее, да и плесень на потолке светила поярче.

– Осторожно, там развилка, – напомнил Бертран.

– Я помню, – ответил Каспар, вынимая меч. Но на развилке их никто не ждал, пройдя еще немного по коридору, отряд оказался в просторном помещении с многими выходами, именно здесь их атаковали карлики.

Сейчас здесь был наведен порядок, убитых и брошенное оружие убрали скорее всего их соплеменники. Каспар посмотрел туда, где в прошлый раз загорались предупреждающие надписи, – теперь там ничего не было.

– Нам сюда, ваша милость, – указал Фундинул на последний коридор.

– Да, я помню.

Вскоре они пришли в темный тупик, дальше была глухая стена без намека на выход.

– Как же мы выйдем? – спросил гном и поскреб ногтем камень, потом простучал стену, но никаких пустот не обнаружил.

– Подожди, – сказал Каспар. – С нами теперь могущественный артефакт, с его помощью мы должны выбраться из Башни.

Он достал со дна седельной сумы Огрскую печать, и она засветилась мягким красным светом.

– Не жжется? – спросил Фундинул.

– Нет, чуть теплая.

Каспар приложил печать к стене, в каменной толще что-то заскрежетало, и в темноте открылся прямоугольный проем, откуда хлынул дневной свет.

Щурясь, бойцы отряда вышли из Башни, и в их лица ударил свежий ветер. Снаружи были деревья и небо с белыми облаками.

– Здорово видеть белый свет, ваша милость! – сказал Углук, вдыхая полной грудью. – Вот только я никак не пойму, на то мы место вышли или на другое?

– На то, – кивнул Бертран. – Вон и роща, место последней стоянки.

Сзади с грохотом закрылся вход в Башню.

Все оглянулись – стена Башни выглядела цельной, без единой трещинки.

– Вот и хорошо, даже легче стало, – сказал Каспар. – Идти куда-то уже поздно, думаю, мы проведем эту ночь в роще.

Солнце садилось быстро, прячась за кипарисами, бойцы отряда медленно брели под их защиту.

Дойдя до места прошлой стоянки, стали собирать дрова для костра – в этот раз Каспар разрешил развести огонь.

– А то как же мы зайца приготовим, ваша милость! – говорил Углук.

Каспар кивал.

Поскольку на земле под деревьями не нашлось даже сухой травинки, Углук, Бертран и Фундинул стали обламывать нижние ветки. Скоро дров заготовили достаточно, и Углук, перепоручив костер Фундинулу, принялся свежевать зайца.

– Знатный зверь! – радовался он, любуясь крупным зайцем.

– Скажи спасибо нашему охотнику. – Каспар покосился на Аркуэнона, но тот, как всегда, был далеко отсюда, в своих то ли снах наяву, то ли грезах. Каспар знал этого эльфа давно, но понять никак не мог. Да и стоило ли?

Затрещали дрова, зашипело нанизанное на острые палочки мясо.

– Да, это вам не олень, – усмехнулся Бертран, глядя на небольшие кусочки зайчатины.

– У его милости сухарики остались. – Углук с надеждой посмотрел на Каспара. Тот выложил из седельной сумки вещи и оружие, затем вывернул ее – выпали четыре разломившихся сухаря.