Затих. А я чуть не взвыла во весь голос, почувствовав, как боль с яростной силой вновь запульсировала в ладони.

— Даже не думай! — прошипел Холланд, заметив, что Кристофер собирается сделать пас рукою. — Никаких магических фокусов! Я же сказал, пристрелю её!!!

Лезвие снова вонзилось в кожу, и я, окончательно протрезвев, а может, совершенно свихнувшись от боли, со всей силы ударила ножом сумасшедшего в ногу. Холланд завопил раненым шакалом, а Энни завизжала от такой импровизации ощипанной гарпией. Грубо схватила меня за руку, дёрнула на себя, пытаясь вырвать у меня нож. Этим Кристофер и воспользовался.

Он магией придал мне, а заодно и Энни, ускорение, отшвырнув подальше от Сайреса, а сам, яростно зарычав, словно сорвавшийся с цепи пёс, бросился на него.

Всё, что происходило дальше, ничем, кроме самого настоящего безумия, нельзя было назвать. Наверное, на нервной почве я тоже немножечко помешалась, потому что не придумала ничего лучшего, кроме как наброситься на Энни с кулаками. Оседлав её, я хлестала её по щекам, била что есть силы, и каждый новый удар оставлял у неё на щеках кровавые следы моей ладони. Один раз даже, кажется, её укусила и хорд знает сколько раз дёрнула за волосы, окончательно признав и смирившись с тем, что не стать мне леди с идеальными манерами. Потом ещё и нож умудрилась где-то нашарить, хоть вероломная служанка больше не отбивалась, вообще вроде бы уже была без сознания, но я никак не могла заставить себя остановиться.

Благо меня вовремя остановили. Одли с Кэрроллом. Помятые, побитые, но такие родные. Правда, я не сразу это осознала (то, что они родные), и когда они меня оттаскивали от перепачканной в крови служанки (к тому моменту уже было непонятно в чьей), укусила беднягу Кэрролла за руку, а Одли щеку поцарапала ногтями. Всё пыталась вырваться, броситься (только не знала к кому и куда). Боролась, извивалась, пока не застыла, будто снова парализованная магией артефакта.

Когда в столовой прогремел выстрел.

Следующие два дня я провела в постели… в Уайтшире. Именно туда меня отправили по приказу Кристофера, а я была настолько слаба, что даже не сопротивлялась. Что мне теперь хорд в юбке по имени Делайла, когда я познакомилась с самым настоящим хордом Сайресом.

Теперь уже точно почившим с миром.

Я лично в этом убедилась. А со мной и Одли с Кэрроллом и прибывшие вскоре «на место преступления» агенты. Тот выстрел, который так меня напугал, из-за которого я чуть не поседела, ознаменовал конец Сайреса Холланда. Пуля попала прямо в его гнилое сердце.

Энни повезло больше, хоть, должна сказать, это очень сомнительное везение. Она выжила, и теперь её судьбу будет решать Королевский суд. Примерно представляю, что её ждёт — пожизненная каторга или виселица. В общем, догипнотизировалась.

Почти всё время в Уайтшире я провела в мире фантазий. Служанки герцогини всё пичкали меня какими-то отварами, которые велел давать мне семейный доктор Грейстоков, мистер Ференс, и от которых я плохо соображала.

Не знаю, заходил ли ко мне Кристофер или тоже где-нибудь отлёживался (ему постельный режим сейчас был просто жизненно необходим), но я его не видела. Почти всё время я проводила в тревожных снах и воспоминаниях о пережитом кошмаре.

Проснувшись сегодня около полудня, очень удивилась, застав в кресле возле кровати вдовствующую герцогиню. Я даже ущипнула себя легонько, решив, что это продолжение того бредового сна, что привиделся мне под утро.

Оказалось, нет, это была явь в виде самой настоящей Делайлы. Живой и во плоти. Кажется, она дремала. Возле моей кровати. Обалдеть… Стоило мне завозиться, как герцогиня резко выпрямилась, будто спицу проглотила. Сонно похлопала ресницами и… бросилась ко мне обниматься.

— Вы что, тоже заболели? — совершенно сбитая с толку поведением свекрови, обеспокоенно пробормотала я.

— Кристофер мне всё рассказал, — всхлипнула её светлость, не спеша отлипать от моей груди.

Вот тебе и пробуждение.

Такое стрессовое.

— Этот… этот… нечестивый человек! — всё-таки выпрямилась Делайла, позволяя мне вдохнуть, а потом облегчённо выдохнуть. — Ах, что он с вами обоими сделал!

— Да, Холланд был той ещё мразью, — согласилась я с возмущениями Делайлы. Заметив, как округлились её глаза, поспешила исправиться: — Я хотела сказать, нечестивым человеком. Страшно, просто ужасающе нечестивым. Хорошо, что его хорды побрали. Давно пора было.

Её светлость промокнула уголки глаз шёлковым платочком и снова подалась ко мне. К счастью, не чтобы обнять, а просто взять за руку.

Но меня и из-за этого тряхнуло так, что я чуть не свалилась с кровати.

— Лорейн, ты простишь меня? За мою… предвзятость. Я знаю, всё сложилось бы иначе, и твоя жизнь, и жизнь Кристофера, если бы не этот… мерзавец. — Делайла густо покраснела. В её устах последнее слово прозвучало, как самое неприличное оскорбление.

— Я думаю, у нас с вами ещё может всё получиться, — ответила, осторожно подбирая слова. — Но сначала мне надо знать, получится ли у меня что-то с вашим сыном.

После моих слов румянец быстренько сполз с щёк герцогини.

— Что ты имеешь в виду? — обеспокоенно спросила она.

— Ваша светлость, я могу с ним поговорить? Он в Уайтшире?

— Он сейчас в городе, но скоро должен вернуться.

— Хорошо, — я кивнула. — Вы не могли бы кого-нибудь ко мне прислать? Я бы хотела привести себя в порядок перед встречей с м… его светлостью.

Представляю, что я сейчас за чучело.

Чучело встретило меня в зеркале в ванной, поприветствовав впалыми щеками, живописной синевой под глазами и всклоченной шевелюрой. Благо горячая ванна добавила моему лицу немного красок, а плотный завтрак вернул силы. Служанки же завершили моё сказочное преображение почти что в прекрасного лебедя.

Платье спокойного зелёного цвета с кружевными манжетами я позаимствовала у Виктории, младшей сестры Кристофера, у нас с ней почти одинаковые фигуры. С волосами заморачиваться не стала, просто попросила сколоть передние пряди. В общем, к возвращению герцога чучело из зеркала исчезло, уступив место прежней Лорейн. Только повязка на правой руке напоминала о пережитом кошмаре, да тяжёлые и такие яркие воспоминания, которые, боюсь, ещё нескоро сотрутся из памяти.

Кристофера я встретила в зимнем саду, в котором тщетно пыталась собраться с мыслями и настроиться на грядущий разговор с мужем. Сидела на скамейке-качели, под ниспадавшей крупной листвой кроной экзотического дерева и рассеянно разглядывала статую полуголой девы, запястья которой, как и изящные ступни, словно кандалы, опутывал вьюнок с ярко-розовыми цветами.

— Привет, — нарушил идиллическую тишину Кристофер.

Я замерла, задержала дыханье.

Мягкие, почти бесшумные шаги, шорох одежды, знакомая горечь одеколона, которую я вдыхаю с удовольствием.