– О да. Вот почему я люблю Соловьиный Дом – из-за деталей. Он продумывал все. Крючки на каждой двери, сиденья с откидывающейся крышкой под окнами в каждой комнате, чтобы складывать туда вещи, домики для птиц снаружи…

– Так ты теперь живешь там, – сказал он и наклонился вперед, сцепив пальцы. Свет, падавший в окно, осветил его правую щеку, играл в темных волосах. – Джульет, это роскошно.

– Да, – ответила Джульет и скрестила на груди руки. – Да, так получилось. Как ты, вероятно, слышал, я ушла из «Даунис» и примерно в то же время получила в наследство этот дом. В июле мы уже переехали туда.

– Как замечательно, что там будут расти твои дети.

– Ну, я тоже так считаю. – Она засмеялась.

– Что тут смешного?

– Мои дети не очень согласны со мной, во всяком случае пока что. Но я считаю, что это чудесно.

– Знаешь, я однажды ездил в Соловьиный Дом.

– Правда? Когда?

– В годы учебы. Мои родители приехали из Оттавы навестить меня и были потрясены. Знаешь, мой отец прежде нигде не был за пределами Канады. – Его лицо расплылось в улыбке при этом воспоминании. – Да. Суровая леди выглянула из дома, а когда я спросил, правда ли его строил Далбитти, она ответила, что да, и захлопнула дверь у меня перед носом.

Джульет рассмеялась, несмотря на смущение.

– Ой, неужели? Мне очень жаль. Она почему-то не любила Далбитти.

– Мой отец был поражен. Он повторял всю обратную дорогу: «Ну и ну, она просто старая карга!»

– Это была моя бабушка, Стелла Хорнер.

– Конечно. Дочь, которой нет на картине. Я всегда забывал о ней. – Он слегка кивнул.

– Но она родилась после смерти деда, – сказала Джульет, почему-то задетая этим. Ей вспомнилась тетрадка Стеллы с инструкциями, которую Джульет хранила возле своей кровати, крупный почерк, тщательные записи. – Почти через девять месяцев. Они были уже в годах – прабабке сорок четыре. «Сад утрат и надежд» был написан в 1900 году. Она не умершая дочь, она оказалась просто сюрпризом.

– О’кей. Ну вот. Архив прибыл сразу после Нового года. Кейт Надин, наша архивистка, пока не добралась до него. После Рождества она сломала лодыжку и сейчас на больничном. Но мне не терпится, я все время открываю коробки. Она разозлится на меня.

– Ого! Как интересно. – У Джулии невольно загорелись глаза. – И что там?

– Ах, ты должна посмотреть. Там удивительная переписка Далбитти и Неда Хорнера. Когда он трудился, переделывая дом для своего друга, а Нед – ну он непрестанно беспокоился и сомневался. Такой был человек. А Далбитти ушел из жизни еще довольно молодым. По-моему, чудесный был человек.

Его энтузиазм заразил ее.

– Да, ты прав. По-моему, наш дом многому его научил. И Неда тоже. Нед всегда говорил, что дом вдохновлял его так же, как и многое другое.

По лицу Сэма промелькнула легкая улыбка.

– Ой. Конечно. Я совсем забыл.

– Что ты забыл?

– Про твои дела с Хорнером.

– Ты о чем? Я не понимаю.

Его глаза снова забегали.

– Как бы это сказать, Джульет? Ты, по-моему, любила козырять Недом Хорнером.

– Неправда!

– Правда, не отрицай. Ты говорила, что он был более знаменитым, чем Элвис, но никого твои слова не интересовали, никого, кроме меня, а ты игнорировала меня весь год!

– Мы – мы говорили о Хорнере, это важно! – Она посмотрела на Сэма, не понимая, шутит он или нет. – Я игнорировала тебя? Ты – вау! Ты бросил мою лучшую подругу.

– Она была жадной. А еще сопела.

– Ты сказал ей, что она глупая.

Тень пробежала по его лицу, он быстро поднес ладонь ко лбу и тут же снова положил руку на стол.

– Мне жаль. Это нехорошо. Бедняга – как ее звали?

– Джинни. Ты даже не помнишь ее имени.

– Это было почти двадцать лет назад. Ну виноват. Где она сейчас – чем занимается?

– Ой, знаешь, – ответила Джульет. – Чем-то. И…

– Чем-то там?

– Да, чем-то там.

– Ты даже не знаешь, где она, а ведь она была твоей лучшей подругой. Что ж, ладно.

– Знаю, – заявила Джульет, внезапно очнувшись от оцепенения. – В Пикеринге. – Она понятия не имела, откуда это взялось в ее памяти, но почему-то знала, что это так. – Она… она живет в Пикеринге. Она викарий.

– Извини, – помолчав немного, сказал Сэм. – Я не слишком профессионально провожу собеседование. Извиняюсь. Вероятно, я занервничал, увидев тебя.

– Нет-нет, это ты меня извини, – сказала Джульет. – В самом деле, я держусь слишком бесцеремонно. Ведь у нас собеседование.

– Но я не очень понял, почему ты перебралась сюда, вот и все. И еще меньше понимаю, почему ты хочешь работать у нас.

– У меня трое детей, и я развожусь. Мне нужна работа. А к тому же… – Она покачала головой и услышала свой немного дрогнувший голос: – Я хочу работать.

Сэм Хэмилтон посмотрел на нее:

– Давай все-таки попробуем устроить на несколько минут настоящее собеседование, ладно? У меня есть вопросы, составленные комитетом, которые я должен задавать соискателям. – Он спросил монотонным голосом: – Чем вы больше всего гордитесь в вашей профессиональной деятельности?

Джульет немного подумала и улыбнулась.

– Что тут смешного?

– Ничего. – Она была готова сказать – «приучила Санди к горшку». – Пожалуй, тем, что я нашла эскиз Милле в антикварной лавке в Банбери.

– Чем тут гордиться?

– Есть чем. Я купила на вырученные деньги первую машину.

Он пристально смотрел на нее все последние минуты, а теперь наклонился вперед.

– Я не хочу быть невежливым, – сказал он. – Разве трудно такому профи, как ты, заметить его эскиз? Ты Джульет Хорнер. Вчера я прочел, как ты оплатила из собственного кармана расчистку темного пейзажа в «Тейт», и это оказался Уильям Дайс.

– Да, было такое. И ты прав. Но это… – Она покачала головой. – Мы зашли в лавку, потому что муж увидел в витрине старую эмалированную кофеварку, продававшуюся со скидкой. Мы разбудили спавших в машине детей, те были недовольны и ревели – извини. У тебя есть дети?

Он покачал головой:

– Нет. В прошлом году я развелся. Я бы… – Он замолчал. – Ничего не получилось.

– Ох… – Джульет уже пожалела, что спросила об этом. – Просто… – Она кашлянула.

– Что просто?

– Ну, – неловко сказала она. – Знаешь, с детьми как в игре «прихлопни крота». Одну успокоишь, другой начинает орать, этого успокоишь, третья капризничает. Впрочем, тогда их было только двое. Мы возвращались на машине со свадьбы старого коллеги Мэтта и ужасно поругались из-за чего-то… – она украдкой дотронулась ладонью до своей горевшей щеки, – а теперь еще из-за того, кто будет смотреть за ними. А я скажу тебе, что мой муж никогда, никогда не смотрел за детьми. Извини, – сказала она, разводя руками.