партии. Лекцию читал Куценко, когда банда хулиганов ворвалась в зал, стала ломать скамьи, рвать и жечь наши плакаты. Членов комитета вывели на балкон, начали бомбардировать вопросами: за что мы стоим? чего хотим, как относимся к войне? На балконе появился лидер эсеров доктор (так у Сапронова) Бируля, когда он говорил, ему аплодировали, а нам не давали сказать». В конце концов севастопольские большевики были вынуждены спасаться бегством от разъяренных матросов и прятаться на явочных квартирах.

В начале июля А.Ф. Керенский из Петербурга разразился в адрес черноморцев очередным приказом:«.. .Действия матросов и их выборных собраний совершенно недопустимыми и разрушающими боевую мощь флота, в высшей степени в настоящее время необходимую, но по ходатайству вновь назначенного Командующего Черноморским флотом, считаю возможным, в виду выраженного командами Черноморского флота сожаления о допущении в их среде беспорядков, прекратить следствие об упомянутых делах без каких-либо взысканий в отношении виновных...»

Но на приказы Керенского уже никто не обращал внимания. 7 июля команда крейсера «Память Меркурия» демонстративно отказалась выполнять приказы командира корабля, 29 июля так же поступила команда эсминца «Поспешный». Робкая попытка контрадмирала В.К. Лукина восстановить власть командиров провалилась. Победа осталась за матросами.

9 июля в Севастополе было проведено делегатское собрание Черноморского флота. На собрании безраздельно доминировали эсеры с меньшевиками. Большевикам же на нем не дали даже говорить и не подпустили к трибуне. Делегатское собрание постановило признать объективным расследование, проведенное комиссией Временного правительства по «делу генерал-майора Петрова» и ряду других дел. На этом же собрании представители Временного правительства сделали сообщение о начавшемся наступлении на фронте, после чего делегаты приняли резолюцию о поддержке Временного правительства.

Собрание констатировало, что среди рабочих, матросов и солдат Севастопольского гарнизона преобладают оборонческие настроения. Подавляющее большинство черноморских матросов считало, что война после Февральской революции продолжается по необходимости, для защиты государства и новых революционных завоеваний.

14 июля был издан приказ о введении в армии смертной казни, который, вполне ожидаемо, вызвал очень бурную негативную реакцию на флоте. Надо ли говорить, что данный приказ, применительно к Черноморскому флоту, никто исполнять не собирался.

А Черноморский флот продолжал разлагаться. Матросы съезжали на берег в грязной одежде, сплошь и рядом допускали смешение формы и штатского платья, злоупотребляли спиртным, несмотря на «сухой закон». Дошло до того, что команды открыто отказывались выполнять приказы своих командиров. 7 июля это произошло на крейсере «Память Меркурия» ный» и других кораблях. А ведь война все еще продолжалась!

Помимо этого, Черноморский флот охватила настоящая эпидемия спекуляции. Матросы, как одержимые, воровали и продавали все, что попадалось им под руку. На вырученные деньги закупался самогон, после чего происходили драки и дебоши. Так, 27 июля в Севастополь, с захваченной турецкой лайбой, груженной маслинами, орехами, табаком, вернулся эсминец «Гневный». Команда отказалась сдать груз в распоряжение Севастопольского Совета и сама распродала товары на городском базаре. После этого «Гневный» в течение нескольких суток был абсолютно небоеспособен из-за повального пьянства матросов. Часто дело доходило и до открытого мародерства.

В результате всей этой вакханалии военная комиссия Севастопольского Совета военных и рабочих депутатов вынуждена была выпустить воззвание: «В Военную комиссию поступают неоднократно мольбы от арендаторов имений, садов, виноградников и от целых селений о защите их от анархистских выступлений матросов и солдат, целыми толпами громящих сады, огороды и виноградники. Военная комиссия, негодуя на таковые выступления темных элементов армии и флота, требует прекращения подобного рода разгромов и расхищения народного достояния, и более сознательных товарищей просит удерживать эти элементы, т.к. все такие действия ведут только к контрреволюции».

Увы, все призывы оставались на бумаге, и в реальности виновные не несли никакого наказания ни за вышеуказанные проступки, ни за такие «мелочи», как расхлябанный внешний вид.

31 июля 1917 года в должность командующего флотом вступил известный флотский либерал контр-адмирал А.В. Немитц. Это был человек, разбирающийся в политике и способный к компромиссам, имевший большие связи в масонских и еврейских кругах. Понимая ситуацию, А.В. Немитц старался лишний раз не злить ни местных революционеров, ни собственных матросов. При его откровенном попустительстве органы революционной власти быстро поставили под свой контроль командование флотом. В итоге штаб Черноморского флота и должность командующего флота были де-юре ликвидированы, а сам штаб был включен... в структуру Центрального комитета Черноморского флота. Такого полного уничтожения командной вертикали не было даже на куда более леворадикальном Балтийском флоте!

***

Во второй половине августа, в связи с мятежом генерала Л.Г. Корнилова, ситуация на Черноморском флоте в очередной раз обострилась. Офицеры оставались лояльны к Временному правительству, а осторожный А.В. Немитц заявил, что он выполняет исключительно распоряжения правительства и работает в полном контакте с Советом военных и рабочих депутатов. 27 августа он издал приказ, в котором объявлялось, что «Черноморский флот был и остается верным Временному правительству — единственной верховной власти в России». Однако ни заверения командующего флотом о лояльности Временному правительству, ни заверения самих офицеров, что они к Корниловскому мятежу никакого отношения не имеют, не помогли. Недоверие и недоброжелательность матросов к ним усилилась еще больше. Хотя Корнилова на Черном море не поддержал никто, левоэкстремистские тенденции на флоте после неудачи мятежа начали проявляться значительно сильнее. Вчерашние крестьяне требовали передачи помещичьих, монастырских и кабинетных земель крестьянским или волостным комитетам. А так как Временное правительство откладывало решение земельного вопроса, то авторитет и правительства, и поддерживавших его партий быстро падал. Среди призывов ораторов наиболее частыми были требования ареста и суда над генералом и другими руководителями путча, разгона Государственной Думы, отмены смертной казни, закрытия «буржуазных» и открытия левых газет.

С августа начала терять свой прежний, «народный» ореол среди черноморцев партия эсеров, ее ряды несколько поредели, однако, несмотря на это, эсеры все еще продолжали лидировать, благодаря если не активности, то численности.

Что касается главных оппонентов эсеров — большевиков, то в августе они, наоборот, несколько улучшили свои позиции. Весомую роль в процессе большевизации Черноморского флота сыграло прибытие в Севастополь в начале августа 1917 года Н.И. Островской (партийная кличка — «Нина»), по распоряжению ЦК РСДРП(б) направленной в Крым для ведения агитационной работы. Первым делом Н.И. Островская установила систематическую связь между местным комитетом РСДРП(б) и ЦК. Из Петрограда в Севастополь стали приходить подробные письменные советы и указания о дальнейшем улучшении организационной и агитационной работы. Со своей стороны, «Нина» информировала центр «о текущем моменте».

Опытный оратор, она сумела быстро расположить к себе матросские массы. Позиция большевиков матросам была теперь ближе, и некоторые из них стали переписываться из меньшевиков в большевики. В те