дни Н.И. Островская писала в ЦК РСДРП(б), что после провала корниловского выступления большевизм в Севастополе «растет... не по дням, а по часам» и массы «точно приливом неуклонно катятся к нам». Желание послушать речи «настоящей большевички из центра» высказывали даже те экипажи, где раньше преобладало враждебное отношение к программе РСДРП(б).

18 августа матросы эскадренного миноносца «Гаджибей», не без участия большевиков, приняли резолюцию, осуждающую партию эсеров за поддержку контрреволюции. Этот прискорбный факт признала и газета социалистов-революционеров «Революционный Севастополь».

Тогда же в Севастополе начался раздел партии эсеров на правых и левых. И если правые эсеры теперь воспринимались матросами исключительно как приложение к Временному правительству, то левые, декларирующие старые народовольческие лозунги, пришлись матросам по душе. Однако вследствие раздела партии и неизбежных при этом скандалов и взаимных обвинений авторитет и влияние эсеров значительно уменьшились. Образовавшийся политический вакуум немедленно заняли большевики, выступавшие за низвержение никчемного правительства и выборы новой, более революционный власти, которая принесет матросам и ъъмир, землю и прочие преференции.

24 августа комиссар Черноморского флота меньшевик Н.А. Борисов телеграфировал в Петроград: «За короткое время моего отсутствия Севастополь стал городом большевиков. Большое возбуждение, беспрерывные митинги, на которых дают говорить только большевикам...»

Матросы на митингах требовали передачи власти Советам депутатов. Эсеры же, поддерживая правительство, выступали против. Эсеровская газета «Революционный Севастополь» была вынуждена признать, что на собраниях и митингах, созываемых эсерами в Севастополе, «везде шум, недовольство, крик, призывы к бунту».

К началу сентября 1917 года влияние севастопольских большевиков существенно выросло. После прибытия Н.И. Островской местная организация РСДРП(б) усилила антивоенную агитацию, и эти призывы стали находить отклик у матросов. Н.И. Островская окончательно порвала все отношения с меньшевиками, а также возглавила движение за отзыв депутатов городского Совета, «не оправдавших доверия масс». На место отозванных эсеров и меньшевиков выдвигались большевики и им сочувствующие. Впрочем, собственных сил для серьезной борьбы за власть на Черноморском флоте в Севастополе у большевиков было еще недостаточно. 6 августа севастопольская большевистская партийная организация насчитывала только 150 членов.

30 августа в Севастополе состоялось первое заседание Центрального комитета Черноморского флота (ЦК ЧФ), созданного по образу и подобию Центробалта. Первым председателем ЦК Черноморского флота был избран председатель судового комитета линкора «Воля» анархист электрик Е.Н. Шелестун. Так как глава Черноморского Совета был не большевиком (как глава Центробалта П.Е. Дыбенко), а анархистом, данных о жизненном пути Е.Н. Шелестуна практически нет.

Любопытно, что в 2017 году в украинской печати промелькнуло сообщение, что Е.Н. Шелестун на самом деле был не кем иным... как будущим командующим Черноморским флотом в годы Великой Отечественной войны адмиралом Ф.С. Октябрьским.

Особой роли в работе ЦК ЧФ Е.Н. Шелестун не сыграл. Есть упоминание, что Шелестун был весьма лоялен к большевикам и во многом разделял их взгляды, что вполне согласуется с тогдашней позицией партии анархистов-коммунистов, в которой Шелестун состоял.

В целом, несмотря на то что его состав ЦК ЧФ был эсероменьшевистским, по ряду вопросов члены Комитета занимали весьма радикальные позиции.

В это время новым поветрием на кораблях Черноморского флота стал захват матросами офицерских кают и кают-компаний. Матросы просто вышвыривали оттуда офицеров и переселялись в захваченные каюты, а столоваться желали отныне в кают-компаниях, так сказать, за барским столом.

В августе часть личного состава Черноморского флота поддержала политику Центральной рады, ее универсал об автономии Украины. Например, 8 августа собрание украинцев — солдат, матросов, офицеров и рабочих высказало возмущение инструкцией Временного правительства Центральной раде, в которой говорилось, что «в случае какого-либо насилия над Центральной Радой они все, как один человек, с оружием в руках выступят на ее защиту». Собрание потребовало учредить при штабе командующего Черноморским флотом должность генерального комиссара по украинским делам. В конце августа комитет партии украинских социал-революционеров, Черноморская украинская рада приступили к объединению движений национальных меньшинств Севастополя и созвали делегатский съезд национальных организаций и обществ, на котором был сформирован Совет представителей народов, куда вошли, помимо украинцев, представители крымских татар и армяне.

К этому времени Черноморский флот уже практически не выходил в море на боевые операции. В то же время, самовольно покидая корабли, матросы громили сады, огороды и виноградники. Многие ударились в открытую анархию, беспробудно пьянствуя и дебоширя. Между делом матросы продолжали изгонять офицеров, которые оказывались им неугодными. Так, были отстранены от должности комендант Очаковских укреплений полковник Романиус, начальник баржевого отряда Дунайской флотилии старший лейтенант Бонди, начальник службы связи Черного моря капитан 1-го ранга В.Н. Кедрин и другие.

В начале августа в Одессе, вняв многочисленным революционным ораторам, несколько тысяч матросов Транспортной флотилии явились на Таможенную площадь, потребовав, чтобы к ним немедленно прибыли «на разборки» командующий флотилией вице-адмирал А.А. Хоменко и начальник штаба флотилии капитан 1-го ранга В.Ф. Волькенау. Оба идти на митинг отказались, вследствие чего матросы принял резолюцию: «Выразить адмиралу Хоменко недоверие и потребовать его немедленного удаления с поста».

Повсеместное полевение настроений матросов и солдат Черноморского флота происходило все быстрее. Матросы хотели решения близких им государственных проблем в кратчайшее время. Крестьяне, одетые во флотскую форму, требовали передачи помещичьих, монастырских и кабинетных земель крестьянским или волостным комитетам, однако коалиционное Временное правительство и ЦК партии эсеров откладывало решение земельного вопроса до Учредительного собрания, затягивая одновременно и его выборы. Это вызывало раздражение, непонимание и недоверие.

***

Двойственная и нерешительная политика Временного правительства, откровенное уклонение от своих обязанностей нового командующего Черноморским флотом А.В. Немитца не способствовали стабилизации обстановки на флоте. Черноморский флот вступал в период разброда и шатания.

В сентябре 1917 года продолжалась ползучая украинизация частей Черноморского флота. Центральная рада имела свои далеко идущие планы. Тем не менее, Временное правительство вело двойственную политику в вопросе формирования украинских частей. 2 сентября штаб командующего Черноморским флотом получил телеграмму дежурного генерала при Верховном главнокомандующем. В телеграмме рекомендовалось «производить постепенно обмен офицеров, переводя в украинизированные части офицеров украинцев из прочих частей с заменой их офицерами не украинцами». С этого времени на судах флота, под влиянием агитации украинских общественных организаций, городской организации партии украинских эсеров, началась агитация за поднятие украинских флагов.

В этот период в Севастопольском Совете образовались новые фракции — левых эсеров и украинских эсеров. Еще вчера единая партия эсеров фактически распалась на два враждебных крыла — правых и левых эсеров, объявивших себя самостоятельными партиями с собственной политической программой. И все же авторитет эсеров на Черноморском флоте пока оставался достаточно велик. Заметим, что если в Учредительное собрание балтийцы избрали В.И. Ульянова-Ленина, то черноморцы — правого эсера И.И. Бунакова.

Несмотря на это,