— Какая угроза? — вздрогнула Майя.

Лийя покачала головой.

— Беда еще не миновала. Мы просто отодвинули ее, но ненадолго. Сабина должна будет отправиться в Ассинику и открыть путь всем, кто пожелает бежать оттуда. Армада уже стоит у их берегов. Мастоны Ассиники молят Исток исполнить Клятву Муирвуда и спасти их от смерти. И Великая Провидица спасет их. Но на это понадобится время. Слухи о случившемся сегодня вскоре достигнут Верных, и тогда армада повернет обратно и обрушится на нас.

Теперь она смотрела строго и сурово.

— Они высадятся на берега Комороса, и армии, подобной этой, не знало еще ни одно королевство. Они будут оставлять за собой выжженную землю. Они будут биться до последней капли крови, до последнего солдата, до последнего корабля, лишь бы только сокрушить мастонов и стереть с лица земли аббатства, — она покачала головой, и глаза ее были полны печали. — Я видела это.

Майе стало страшно.

— Что же делать? — прошептала она. — Что же нам делать?

Лийя покачала головой.

— Я не могу тебе сказать. Мне запрещает Исток, — она печально улыбнулась. — Ведь и мне никто не говорил о моем будущем до тех пор, пока оно не наступило. Мне приходилось самой принимать решения, ничего не зная о том, каковы будут их последствия. Как тебе сегодня, с отцом.

— Так ты знала, что так и будет?

Лийя кивнула.

— Иногда Дар предвидения — не дар, а проклятие. Я не смогу встретить беду рядом с тобой. Ты должна будешь научиться справляться самостоятельно, как я когда-то. Верь Истоку, Майя. Что бы ни случилось — верь Истоку.

Отчаяние овладело Майей. Она задрожала.

— Лийя, скажи… Может быть, я больше никогда не смогу с тобой поговорить…

— Что ты хочешь знать?

— Я была у яр-камня в Дагомее. У яр-камня хэтары, который ты прокляла.

Она сглотнула и, призвав на помощь все силы, задала вопрос, отчаянно страшась ответа:

— Я не по своей воле приняла… клеймо. Я ненавижу хэтар и ненавижу все, что они совершили. Я теперь мастон, я понимаю, что все это значит, и мне так жаль, что это со мной произошло. Разве нет никакого способа… Лийя, я убила альдермастона, убила одним поцелуем! Я отдам что угодно, лишь бы только избавиться от этого клейма.

В печальном взгляде Лийи она прочла ответ прежде, чем та заговорила.

— Я не могу тебе помочь, — вздохнула Лийя. — Скверна скована сигилом тайны, и даже уничтожь ты этот яр-камень, проклятие все равно останется. Эрешкигаль будет вечно жаждать мести, Майя. Она никогда не оставит попыток уничтожить нас. Во всех мирах, что цветут под рукою Идумеи, есть мастоны — и хэтары. И кишоны, которые убивают людей, и те, кто, подобно Верным, строит козни во имя власти. Уничтожь хотя бы один орден злоумышляющих, и на его месте возникнет новый. Этой войне тысячи лет, она идет столько, сколько небо совершает свой поворот над миром. И она никогда не прекратится.

Ее рука легла на плечо Майи.

— Если бы я могла убрать клеймо, я бы убрала. Иногда мы страдаем из-за собственного выбора, а иногда — из-за чужого. Но страдания несут мудрость. Исток сочувствует нам в наших бедах, не забывай об этом. Верь, Майя. Верь, и из твоей веры и силы вырастут новые королевства.

Не такого ответа ждала Майя, и все же услышанное ее не удивило. Откуда-то она знала, что носить клеймо ей предстоит до конца своих дней. И знала, что если она не нарушит мастонских клятв, то в Идумее ей будет даровано новое тело, на котором не будет отметины хэтары.

Бросив взгляд на Колвина и Кольера, она задумалась — а согласится ли ее муж бесконечно выносить ограничения, налагаемые на нее проклятием.

Лийя мечтательно посмотрела на супруга.

— Ах, как приятно было вернуться и вспомнить молодость. Прости нас, мы с Колвином хотим еще немного погулять по аббатству.

Она подошла к мужчинам. Кольер распрощался с собеседником и подошел к Майе.

Майя задумчиво смотрела вслед Лийе и Колвину, которые шли бок о бок по залитому солнцем лугу, склонив головы и беседуя. Друзья, влюбленные, соратники — все это было о них. Но ведь так получилось не сразу, поняла Майя, и в ней проснулась надежда. Быть может, однажды и их с Кольером свяжут столь же крепкие узы.

— Что-то вы долго, — заметил Кольер, который, сложив руки на груди, тоже наблюдал за уходящими.

— Прости.

— Ничего. Мы с Колвином отлично поговорили.

— О мечах? — поддразнила его Майя, чтобы отвлечься от мрачных предчувствий, пробужденных разговором с Лийей.

— О камнях, — ответил Кольер. — Он мудрый человек.

— Расскажи, — оживившись, Майя взяла его за руку и направилась в Сад сидра… Ей вдруг захотелось яблок.

— Я спросил его, как он узнал, что Исток существует. Из книг? Из опыта? Его ответ меня удивил. Удивил потому, что я мог бы сказать о себе то же самое.

— Правда?

Кольер кивнул.

— Отец сказал ему одну вещь. Вообрази себе лежащий на земле камень — одна его сторона обращена к небу и свету, а другая — к земле и кишащим в ней червям. Чтобы перевернуть камень нижней стороной к солнцу, нужно сделать усилие. Сначала большое, но в конце достаточно одного толчка — и камень перевернется. Понимаешь?

— Конечно.

— Когда Колвин был ребенком, он был похож на камень, глядящий в небо. Он рос с верой в Исток и с радостью подмечал все его чудеса и знаки. Но его мать умерла, рожая ему сестру, и мир Колвина перевернулся. Его как будто повернули к земле, лишив возможности видеть небо. Вокруг были лишь чернота, сомнение и отчаяние. Все это случилось в один миг. Он не мог больше дотянуться до Истока, и причиной тому был его настрой. Сохрани он этот настрой, и Исток никогда больше не смог бы заговорить с ним. Но Колвин сумел овладеть собой, начал читать книги, учиться и сумел подняться и снова перекатиться к небу. Тогда к нему вернулось все, что было у него в прошлом.

Кольер остановился и повернулся к Майе, не размыкая рук.

— И когда он это рассказывал, я понял, что и у меня так было. Все вспомнилось как вчера — все, что я позабыл много лет назад, — теперь он смотрел в пространство. — Все разом вернулось. Майя, я… — он осекся, сглотнул. — Когда я еще думал, что мастоны лгут, я делал вещи, о которых теперь сожалею. Но я никогда не питал вражды к их вере. Наверное, мне надо исправить… неправильное слово, но я не знаю, как еще сказать… исправить тот вред, что я успел причинить. Я спрошу альдермастона и Сабину, как это сделать. Но я впервые в жизни чувствую, что могу надеяться.

Запрокинув голову, он посмотрел в полуденное небо, и Майя подумала, что перед ней уже не тот человек, каким она знала его прежде. И этот новый умиротворенный Кольер был для нее в тысячу раз желаннее старого.