Ким припомнил рассказы Гены Игнатова о его детстве.

Родился Гена в деревне на берегу Вычегды, в большой семье — был седьмым, да еще после него две девочки на белый свет попросились. Отец работал в колхозной кузнице, да и поныне, как говорит Генка, не уступил своего поста у наковальни.

Мальчишки, мелюзга из их семьи, едва вставши на ноги, постоянно толклись в кузнице: то раздували мехи — покачивали, сопя, — то маленькими молоточками ковали гвозди и зубья для бороны. С детских ногтей, конечно, не сходили синие отметины, и кожа частенько бывала в волдырях ожогов, но радость приобщения к труду была выше боли… Отец всячески поощрял ребячье усердие. Сам он, по словам Генки, был трудолюбив и искусен в своем ремесле. Мальчики сызмальства примечали, что люди на селе уважают отца, и каждое слово похвалы такого родителя было для них великой наградой.

Никто из братьев не изменил детскому увлечению, все избрали для себя достойные мужские профессии: двое, как и отец, пошли в кузнецы, двое стали трактористами, один шофер, а Гена с еще одним братаном слесарят. И все работают знатно, четверо уже носят на лацканах ордена и медали, в их числе Генка — с «Трудовой Славой», пока третьей степени.

И во всем остальном передовой парень.

Чья моторная лодка вихрем, обгоняя всех, носится по Вычегде от ледохода до ледостава? Конечно же, Генкина. Это они с Кимом всю зиму совершенствовали моторку. Рулевое управление вынесли в нос, снабдили штурвальным колесом, регулятором подачи газа. После такой реконструкции куда приятней летать по рекам — грохот мотора не лезет в уши, остается за кормой, и меньше опасности напороться на топляк…

Умный парень, ничего не скажешь, на все его хватает.

Иногда Киму кажется, что Генке известен некий секрет — что он с самого детства знает не только плоть, но и душу всякого железа.

Большие дизели, которые собирала бригада Гены Игнатова, шли на вооружение лесной промышленности не только Коми республики, но и других таежных хозяйств, вплоть до Сибири. Его бригада одной из первых начала выдавать продукцию такого качества, что не было ни одного случая рекламации, — и вскоре завод получил право ставить на свои дизели заветный пятиугольный знак.

Поначалу не всем Генкина дотошность пришлась по нраву, — были и в бригаде разговорчики: мы, мол, чистим, лакируем, а другие тяп-ляп работают, однако денежки одинаково идут…

— Да такие деньги жгли бы мне руку, как несмазанный поршень! — отвечал Геннадий ворчунам. — А кому не нравится — вали из бригады…

Но пока не было случая, чтобы кто-нибудь покинул бригаду Игнатова.

На работу самого бригадира любо-дорого было смотреть. Его некрупные, но ловкие руки, казалось, сливались с инструментами, деталями. Когда он выполнял наиболее тонкую работу — скажем, регулировал клапаны, — пальцы прикасались к металлу нежно, они будто беседовали с крошечными деталями, советовали, как им приместиться поудачней.

Гена Игнатов хорошо знал все типы дизелей. Мог сказать безошибочно и не заглядывая в справочники, у какой машины сколько цилиндров, сколько лошадиных сил. Мог любой двигатель разобрать и собрать, первым замечал малейшую неисправность. Он был влюблен в добротную технику, чтил дизельные моторы за то, что мощны, не капризны, не привередливы в выборе горючего — могут лопать не бензин, а солярку…

Пожалуй, и Генке пошла не во вред встреча и дружба с Кимом: он стал больше читать, приохотился к книгам, начал собирать новинки из серии «Жизнь замечательных людей». А Ким, живя и работая бок о бок с Геной Игнатовым, заметно менялся в характере: делался сдержанней, терпеливей в работе, хотя некоторая необузданность и вспыльчивость нрава порой еще давали себя знать.

Увлечения их тоже были различны. Геннадий мог день-деньской сидеть с удочкой, поглядывая на поплавок. А Киму — только бы шастать по лесу с ружьем. Но и тут они многое переняли друг у друга: вместе покачивались в лодке на бездонных омутах верховьев Вычегды, из одного котелка хлебали пахнущую дымком уху и вместе спали у таежной нодьи в ожидании поры тетеревиного токованья…

Вот здесь-то, на рыбалке, прошлым летом и осенила их одна изобретательская идея.

Они уже были в пути — лодка стрелой летела по плесам, — а неотвязные думы преследовали их. Месяц был на исходе, но план завода по выпуску двигателей находился под угрозой: не хватало деталей для поршневых систем дизельных блоков. Даже прохладный встречный ветер не мог развеять Генкиной угрюмости…

Их ночлег был в устье речки Таш. Когда, покончив с ухой, лежали у костра и глядели на спокойную гладь реки, сам собой возник такой разговор.

— Река, видишь, течет себе и течет — не изнашивается небось, как наши поршни, — сказал Геннадий.

— Сама вода, конечно, не изнашивается, зато берега разрушаются…

— Берега, положим, можно укрепить, чтобы их меньше грызло. А вот как быть с поршнями?

— Точно так же! — оживился Ким. — Почему коленчатые валы мы реставрируем, а поршни — нет?

— Ну, сравнил…

— А что, разве это невозможно? — Ким все более загорался блеснувшей идеей. — Сейчас все устаревшие поршни обычно идут в железный лом. Но ведь когда-то туда же выбрасывали и валы… Что, если попробовать?

— Едва ли на это пойдет дирекция. Поставишь такие поршни, а дизель и разлетится в работе. Что тогда?

— Надо сперва подтвердить расчетами, что не разлетится. Убедить дирекцию цифрами.

— Ну и ну, Кимка! А ведь это, действительно, гениальная идея… Неужели вправду можно будет продлить век поршням? Тогда бы… Пожалуй, подсчитать все экономические и производственные выгоды от такого рацпредложения даже трудней, чем сделать самим расчеты по поршням!

Но и по поршням они долго бились над расчетами. Не хватало знаний по сопротивлению материалов, и они обратились за помощью к мастеру Кузовкину. Молодой инженер поначалу недоверчиво отнесся к их идее, но, вникнув, загорелся сам: хорошая придумка!

Сообща они в короткий срок обосновали идею нужными расчетами, в порядке эксперимента обновили несколько поршней и тщательно испытали их. Дирекция завода приняла решение: новшество принять и широко внедрить в производство. Трем авторам объявить благодарность и выдать денежную премию.

Когда дизели, собранные на обновленных поршнях, ушли с завода, их взяли под особый контроль. Но рекламаций не было: двигатели работали отлично, не вызывали нареканий.

Имена молодых рационализаторов сделались известными на заводе.

И эта сообща заслуженная слава еще больше укрепила дружбу Геннадия Игнатова и Кима Коткова.

16

— Бедненький мой, все еще больно?

Маро — маленькая, как котенок, и такая же мягкая, ласковая — оглаживала ладонью перебинтованную грудь