приходите! — обрадовалась Маро. — Волосы, вижу, у вас хорошие, такую славную стрижечку сделаем… А Валерка мой очень убивается! Он что, опасное натворил?

— Да как бы вам сказать… — Ким не решился на точное определение.

— А вы поверьте мне: он парень неплохой! Может, простите?.. У него же еще молоко на губах не обсохло… находит иногда блажь и дурость…

— И я не злодей, Маро. Постараемся, чтобы вашего братца и его приятелей наказали не слишком строго.

Когда Маро садилась в автобус, личико ее сияло радостью выполненного долга.

«Вот и разберись в этих сложностях жизни! — думал Ким, продолжая свой путь. — Человек совершает грязный поступок, такой, что впору бы от него отшатнуться с омерзением, — но кто-то его любит чисто и преданно, сокрушается душой из-за него. Да и сам он, наверное, умеет найти в себе и доброту, и ласковое слово… Нет, не соскучишься в этой жизни!»

17

Она испытала некоторый трепет, входя в это монументальное, подпираемое массивными колоннами здание. Светлане еще не случалось бывать в управлении милиции. К тому же она направлялась на прием не к какому-нибудь должностному лицу среднего звена, а к самому полковнику.

И, поднимаясь по ступенькам, вдруг засомневалась, стоит ли подобным малозначительным делом досаждать человеку столь высокого положения. Не повернуть ли обратно? А потом позвонить ему по телефону, извиниться и сказать, что редактор неожиданно послал на другое срочное задание… «Нет, долгая дума — лишняя скорбь», — отмела она свои сомнения.

Сквозь тамбур двойных дверей она перешла из приемной в просторный кабинет с высокими окнами. Уже поднаторевшим журналистским взглядом разом охватила и осанистую мебель светлого дерева, и кожаные кресла с высокими спинками, и сейф в углу, и портрет Дзержинского на стене.

Полковник сидел за своим столом и басовитым, раскатистым голосом говорил с кем-то по телефону. Свободной рукой он пригласил Свету садиться поближе, а сам продолжал — в трубку:

— …это настоящий героизм, и нужно, чтобы героев нашей милиции знали все, по именам и в лицо, — знали взрослые и дети. Чтобы люди гордились ими, как гордятся героями ратных сражений. Ведь человек рискует самым дорогим — своей жизнью! — во имя спокойного труда и жизни других людей… Да, именно так.

Он положил трубку на рычаг, досказал Светлане:

— Это дикость, что иногда у нас еще смотрят на милицию как на пугало. Милиционеров готовы уподобить старорежимным городовым… А ведь наши работники, право же, другого отношения стоят — ведь они в вечном бою. Прикиньте: легко ли взять бандита, вооруженного ножом, обрезом, а то и настоящим пистолетом, добытым — опять же — у убитого милиционера?..

Полковник был человеком лет пятидесяти, крепкого сложения: на мощной шее надежно сидела крупная голова, лицо широконосое с тяжелым подбородком — не слишком красивое, но кажущееся привлекательным от того, что выражает мужскую силу.

— Я слушаю вас, Светлана Николаевна, — сказал он, не спеша разглядев редакционное удостоверение.

После звонка Светланы Туробовой полковник заранее прикидывал: какая нужда заставила ее проситься на прием к нему? Что-нибудь личное? Нет, когда личное — голос бывает другой: возмущенный, либо искательный, либо глухой от подавленного отчаянья… а здесь — сама молодая энергия и напористость. Нет, не личное. Так что же?

Светлана торопливо излагала причину, приведшую ее сюда.

И едва сказала о нападении на нее юнцов, как лицо полковника нахмурилось. Она заметила это, и в мыслях снова мелькнуло сожаление по поводу своего визита. Однако полковник просто подосадовал на себя за то, что не отгадал: тут было личное, но что стоит за ним?

Девушка рассказывала уже о своем намерении писать статью и о том, что молодежь завода считает целесообразным сделать это происшествие предметом общественного разбирательства.

— Что ж, это интересно, Светлана Николаевна! И статья может быть интересной, и такой суд может привлечь к себе внимание — и уже тем принести большую пользу…

— Правда? А я, признаться, здорово трусила, идя сюда.

— Ну вот, оказывается, даже на газетчиков мы иногда наводим страх? — Он помолчал, барабаня пальцами по гладкой столешнице, посмотрел на девушку внимательно: — Вы, Светлана Николаевна, наверно, сами еще не понимаете, какое важное дело затеяли. И хорошо, что оно по-настоящему волнует вас. Только ведь и хлопот будет немало? — сказал, то ли спрашивая, то ли предостерегая.

— Мне кажется, что суть не в наказании… то есть не столько в наказании, сколько в представившейся возможности разобраться: что порождает преступность среди подростков, которых принято называть «трудными»? Вообще — преступность в среде молодежи, вполне обеспеченной материально, сытой, образованной, благополучной с виду, а вот… что питает эту среду? — вздохнула Светлана. — Вот и вам, вижу, небезразлична эта проблема.

— Хорошо сделали, что пришли, Светлана Николаевна. Мы действительно заинтересованы и постараемся помочь вам и вашим товарищам. Но хотелось бы еще раз убедиться в прочности вашего решения: вы действительно уверены в том, что общественный суд поможет этим типам встать на путь истинный? Не надо ли пожестче?..

— Товарищ полковник, я не вправе утверждать, что знаю этих ребят достаточно. К тому же они, наверное, очень разные, — покачала головой Света. — Но все же думаю, что эти люди не потеряны для общества.

— Значит, верите, что они сохранили здоровое нутро, не прогнили насквозь? Вот и правильно, что верите, Светлана Николаевна. И мне хочется верить… Милиция отнюдь не заинтересована в том, чтобы лишь карать оступившихся. К тому же нам хорошо известно, что колония — не лучшее место для обретения добродетелей, — увы, это так… Наша задача и забота — профилактика. Но, разумеется, нам не дано право оставлять уже совершенные преступления нераскрытыми, безнаказанными. Тут противоречия нет, скорей — диалектическое единство… Почаще бы к нам вот так заворачивали журналисты и писатели, побольше бы писали об этом — и сколько доброго мы могли бы сделать сообща, скольких людей уберегли бы от кривой и опасной дорожки!

Полковник помолчал немного, переводя дыхание.

— Да, мы вам поможем, Светлана Николаевна. Поможем всячески. И, для начала, в помощь вам я определю одного из лучших сотрудников управления милиции…

— А есть ли в этом необходимость? — растерялась девушка.

— Да, есть. Ведь преступление все-таки совершено! И довольно тяжкое преступление… Мы должны знать все о виновных. А вдруг они вовсе не таковы, как вы себе представляете? А вдруг они еще что-нибудь совершат — похлеще?.. Не беспокойтесь, наш работник — его фамилия Петухов, капитан Петухов — достаточно умный и тактичный человек, ваши «подопечные» ничего не заподозрят. А он в короткий срок проведет необходимое служебное расследование.

Светлана не была готова к такому повороту беседы, не