— Ладно, топайте дальше. Учитесь хорошим манерам и девчат своих тоже учите, — сказал Ким, отпуская гитариста.

Они удалились поспешно.

— Почему у современных молодых людей отсутствует благоговение перед женщиной? — Светлана проводила их невеселым взглядом. — Неужели и впрямь сами мы, женщины, виноваты — огрубели, омужичились?

— Не все одинаковы, — сказал Гена Игнатов после паузы. — Иной парень от благоговения перед девушкой и глаз на нее поднять не смеет, не то что руку…

— А эти — просто щенята, несмышленыши, — сказал Ким. — Почувствовали в себе вдруг мужицкую силу и — все перед ними расступись…

— Но ведь таких много! — вздохнула Света.

— Много. И по вечерам их ни в библиотеке, ни в спортзале не встретишь, нет… Шныряют возле магазинов, толкутся в темных подъездах. Да и наш брат, постарше, еще частенько дурью мается… — добавил Ким. — Привычка не рукавичка — не повесишь на спичку… Прошлым летом мы с одним товарищем были в Москве. Достали билеты в Большой театр. Кругом сверкает позолота, люстры горят, дух захватывает от великолепия. На сцене — «Лебединое озеро», тоже чудо из чудес. Но все это не помешало нам в антрактах бросаться со всех ног в буфет и надуваться там пивом — так, что все последующее представление видели как бы в тумане, словно угоревшие мухи…

Светлана с удивлением слушала это внезапное откровение: «Как изобличительно и как зло — будто не о себе… Нет, наверное, самое большое наше достижение в том, что молодежь научилась оценивать здраво и по достоинству все вокруг, в том числе — самое себя!»

И все же ей почему-то хотелось особо выделить Кима среди других, уловить его непохожесть, убедиться в незаурядности его характера и личности. Но почему же именно Кима? Уж не потому ли, что он заранее и так ладно «вписался» в задуманную статью?..

Улица круто поднималась вверх. И там, на взгорье, где была самая высокая отметка городского рельефа, дружинники остановились, расхватали сигареты из одной пачки и, закурив, обернулись, глядя на раскинувшуюся внизу сверкающую россыпь огней.

Как разросся их северный город — из края в край. Слева будто зависли в небе гроздья ярко-красных огней телевизионной вышки. Справа разноцветные огни скользили по земле и тоже взмывали в небеса — там был аэродром. От рева взлетающих реактивных лайнеров, казалось, сотрясался весь город…

Когда в тридцатые годы здесь закладывали аэродром, никто не мог предположить, что город через несколько десятилетий настолько раздастся вширь, что аэропорт окажется чуть ли не в центре. Но именно так случилось. И громадные стальные махины взлетали и садились будто бы прямо на городском проспекте.

— Говорят, что вот это здание филиала Академии наук раньше тоже стояло на окраине… — сказал Ким, нарушив раздумчивое молчание друзей. — А теперь и вокруг него образовался целый город. Интересно бы там побывать, потолковать с учеными — чем они сейчас занимаются? Ведь в республике, кроме угля и нефти, найдены и другие богатства…

— Значит, ты решил, Ким, сразу податься в академию? — шутливым тоном перебила его Светлана. — А может быть, сначала все-таки туда?.. — Она протянула руку в пестрой варежке к другому островку ярких огней.

— Университет? — откликнулся, поняв, Ким. — Ну, этот вопрос еще надо обмозговать. Не всех прельщает именно университетское образование — я бы предпочел политехнический институт…

— Да-а, университет… а помнишь, Толик, как мы с тобой когда-то на этом месте, где теперь университет, грибы собирали? — спросил Гена Игнатов.

— Грибы-то, правда, здесь неважнецкие росли — больше маслята да свинушки, — откликнулся Анатолий, — а вот картошка тут на огородах водилась знатная… разок я ковырнул для пробы — и целый мешок пришлось на горбу тащить!

Все расхохотались дружно.

— Говорят, что в этом районе теперь проживает большая часть населения города, — сказал Лешка. — Особенно много молодых семей.

— Стало быть, вскоре и ты будешь жить здесь?

— С чего ты взял?

— Так ведь жениться собрался?

— А-а…

— Вот женишься, а потом к тебе и зайти не посмей…

— Ну, что вы, ребята!

— А что, обыкновенное дело. Раиса твоя возьмет под каблук — и прощай старая дружба.

— Ты уж, Лешка, с первых дней сам потуже затяни вожжи, — посоветовал Анатолий, имеющий трехлетний семейный стаж.

«Насколько различны характеры, как неодинаково чувствуют они жизнь, хотя делают одну и ту же работу, — подумала Света, прислушиваясь к этим шуткам. — И в то же время в них есть что-то очень общее… а что именно? Может быть, вот эта открытость души, умение широко и бесстрашно смотреть на мир, на жизнь? Ощущение прочности своих корней? Хотя зло они замечают не меньше, а обостренней, зорче — но оно не пугает их. Они смотрят на него, как на случайный брак в работе — и это не ввергает в отчаянье, не омрачает светлого мироощущения, а просто заставляет быть собранней…»

— Есть предложение: углубиться в квартал новых домов, — сказал Ким. — Пускай наш жених присмотрится к жизни супружеских пар.

— Будете насмехаться — сбегу, — предупредил Лешка, но, судя по его тону, эти разговоры о предстоящей женитьбе были ему даже приятны.

— А может, сперва зайдем в ресторан на вокзале да поужинаем, — предложил Анатолий. — Пока еще не закрылся — что-то есть охота…

Но они уже шагали вдоль совершенно одинаковых, торцами вперед, пятиэтажных домов.

Из-за окон, разномастных от цвета светильников и штор, доносились приглушенные шумы — однако в основном это была стрельба и ратные клики — по телевизору сегодня показывали приключенческий фильм о гражданской войне.

Однако в комнате на первом этаже орали совсем иначе, хотя стрельбы там и не было. Дружинники остановились. Нет, это не телевизор…

Внезапно оконные стекла зазвенели и посыпались осколками. Послышался женский вскрик… Дверь подъезда распахнулась, с крыльца спрыгнула женщина, упала, вскочила, побежала вдоль дома. За нею следом вылетел пьяный мужик и, размахивая короткой детской лыжей, бросился вдогонку…

Лешка, стоявший ближе других, подставил ногу: мужчина с маху распластался на снегу.

Парни навалились на него, а Светлана побежала за женщиной — вернуть.

Пьяный отчаянно брыкался, но вскоре понял, что с этими ребятами не покуражишься, и утих.

Они все вошли в квартиру. Две комнаты, кухня, новая добротная мебель, ковры.

— Коленька, Валюша, где вы? — позвала женщина, сдерживая всхлипы. Ей было лет тридцать, белокура, миловидна, но с большим синяком под глазом.

Щелкнула задвижка, из ванной, пугливо озираясь, вышли мальчик лет семи и его младшая сестренка, у обоих слезы размазаны по лицу. Они испуганно смотрели на незнакомых людей, но, увидев мать, бросились к ней.

— Перепугались, маленькие мои. — Она гладила их по головкам. — Ну, ладно,