Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Не бойся, cher, – сказала она. – Я тебя не обижу.
Заметив каплю крови, она дотронулась до нее пальцем и слизала. От ужаса я лишилась дара речи.
– Этот мужчина… – сказала она. – Он больше не тронет тебя.
Моя голова начала проясняться; я почувствовала, что вот-вот сорвусь.
– Он мертв?
– Нет, не мертв. Он… ждет меня.
– Где он? Что происходит?
– Он там, где я сплю. А теперь остынь, успокойся, и я все тебе расскажу.
Ее слова возымели мгновенный эффект – она как будто снизила мою температуру.
– Мое имя Сандрин, – сказала она. – А твое?
– Луи.
Она повторила его, медленно, врастяжку, как будто пробуя языком.
– Если ты хочешь уйти, я не стану тебя задерживать, но я так давно ни с кем не говорила. Посидишь со мной? Хотя бы недолго?
Сил во мне не оставалось, голова кружилась, мысли пугались. Мой взгляд скользил по осколкам зеркала. И в каждом из них было лицо Сандрин – задумчивое, пугающее, хмурое, спокойное, но оно двигалось, как живое. Несколько сот Сандрин, почти вся она, пойманная в эти крошечные серебряные поверхности.
Наверно, я что-то спросила, потому что Сандрин усмехнулась и сказала:
– Я разговариваю с ними вот уже сорок лет, и они мне ни разу не ответили. Но такой красивой девушке, как ты, они наверняка что-то нашепчут.
* * *
«Райский уголок» расположен примерно в четырех милях от Дюбарри на Семнадцатом шоссе и представляет собой просторный одноэтажный бетонный блок синего цвета, стоящий посреди поросшего травой клочка белого песка, круглого, как лысина, и окруженного скрюченными соснами.
В отличие от других заведений, на нем нет яркой неоновой вывески, лишь небольшая пластмассовая, над дверью: «ПИВО МИЛЛЕР. БОЛЬШЕ, ЧЕМ ПРОСТО ПИВО». А еще там узкие окна, к тому же закрашенные краской, чтобы в них никто не заглядывал.
Когда я была младше, мать уходила развлекаться, а меня оставляла запертой в машине, полагая, что стекло защитит меня от мужчин, если те станут заглядывать в окно. Я от скуки предавалась фантазиям о внутреннем убранстве, основываясь на том, что успевала заметить, когда входная дверь распахивалась. Даже сегодня, когда я была там уже несколько раз, все равно это место остается для меня чем-то вроде фантазии. Я зависаю на парковке, потягивая вино, которое тайком вынес мне кто-то из приятелей матери, и представляю себе стройных официанток, танцующих босиком на брызгающих жиром жареных колбасках и подающих путешественникам в мыльницах ломтики жареного яда. А в это время на залитом фиолетовым светом танцполе кассирши из «Пигли-Уигли», угреватые продавщицы из «Вай-райт» и смазливые девчонки из «Уолмарта» в клоунской боевой раскраске и с прическами прошлого десятилетия дергаются под музыку, входя в раж самого низкого пошиба, делают бедрами намеки, от которых зеленеет мелочь в карманах мужчин, вырезают шпильками сердца и пентаграммы на залитом пивом полу, мечтая при этом о «любви и только любви» и о симпатичном дуплексе в Джекс-Бич.
Несколько дней назад, жаркой июльской ночью, когда лунный свет заставлял песок мерцать и переливаться и серебрил капоты машин, взявших в плотное кольцо клуб, в который набилась пара сотен реднеков, я стояла на парковке – курила и разговарила с двумя девчонками из Нью-Джерси, Энн-Дженет и Кармен, которые тем же вечером собирались принять участие в конкурсе мокрых футболок. Хорошенькие, слегка за двадцать, с мелированием и большими сиськами, в бикини и футболках с логотипом мотеля, они надували пузырями жевательную резинку и сыпали крепкими словечками. Они сказали мне, что находятся в бегах от бойфренда Энн-Дженет, которому в Ист-Ориндже принадлежит компания по переработке отходов. Обе девушки работали в этой компании секретаршами и нарыли кое-какие бумажки, которые им не полагалось видеть. Бойфренд настучал на них одному местному мафиози, и они были вынуждены в срочном порядке уносить ноги. С тех пор они путешествуют вдоль восточного побережья, направляясь в Майами, где у Кармен были знакомые. При этом они всегда участвуют в конкурсе мокрых футболок, чтобы скопить деньжат и пожить несколько месяцев за границей. По их словам, они до сих пор выигрывали почти все конкурсы, в которых участвовали, и считали себя профессионалками в этом деле.
– Ты бы тоже могла бы попробовать, – сказала Кармен, ткнув локтем мне в грудь. – Деньги платят до пятого места.
На что я ответила ей, что мне всего шестнадцать.
– Шестнадцать! Даже не скажешь. – Энн-Дженет стряхнула пепел с сигареты. У нее были золотые ногти с крошечными черными ромбиками. – Да тебе можно дать все двадцать. Согласись, Кармен.
– Это точно, – поддакнула та. – Ты смотри, с такой фигурой. Младшая сестренка Энн-Дженет еще в школе носила третий размер, а когда ей было шестнадцать, ей было в пору отрезать лишнее.
– Мне скоро будет семнадцать, – ответила я. – Вряд ли они вырастут еще больше.
– О, господи! – закатила глаза Энн-Дженет.
– В ее семье все женщины крупные, – пояснила Кармен. – Видела бы ты ее мать. Вот уж кого можно пожалеть. Так что поверь мне, дорогуша, твои сиськи еще могут о-го-го как вырасти!
Два старшеклассника стояли, прислонившись к пикапу, и наблюдали за нами.
– Луи! Луи! Луи! – вскоре запели они.
Заметив, как я сконфузилась, Энн-Дженет подошла к пикапу и с полминуты поговорила с ними. Когда она вернулась, парни уже запрыгнули в свой пикап и пытались завести мотор.
– Что ты им сказала? – радостно спросила я.
– То, что они гребаные говнюки, – ответила она.
Кармен обняла ее, поцеловала в щеку и сказала:
– Энн-Дженет отбреет кого угодно!
– Терпеть не могу безмозглых долбаков. – Энн-Дженет довольно посмотрела на свои ногти. – Мужики – козлы. Нет, конечно, иногда с ними приятно перепихнуться, но в большинстве своем они гребаные говнюки.
– Нам пора, – сказала Кармен – Чувак, который проводит конкуре, тот еще хмырь. Не хотелось бы пролететь с первым местом.
– Остальные чувихи здесь ни кожи, ни рожи, без нас это будет не конкурс, а полный отстой. А вот если бы в нем участвовала Луи, еще не известно, кто бы выиграл. – Энн-Дженет смачно чмокнула меня в губы, чего я от нее не ожидала, и добавила: – Ладно, может, еще когда-нибудь увидимся, куколка!
Помахав мне на прощанье, они взявшись за руки зашагали прочь, покачиваясь на неровной земле на своих высоченных шпильках.
Я запрыгнула на капот какой-то машины и, закрыв глаза, подумала о Сандрин. Она наверняка рассердится на меня за то, что я к ней не пришла, но я устала от того, что на меня что-то давит. Я подумала, что когда я приду к ней завтра вечером, то это давление пройдет. И в ближайшую пару дней я никак не смогу привести ей пять живых тел, так что вряд ли она станет ко мне приставать с этим делом, и мы сможем немного расслабиться. В следующий момент дверь распахнулась, и на меня обрушился грохот музыки и шум голосов. Я подняла глаза, но она тотчас захлопнулась снова. Перед дверью стоял белобрысый парень и смотрел в мою сторону. Поколебавшись пару секунд, он подошел ко мне.