Военюрист побагровел, осознав, что над ним просто насмехаются.

— Что за шум? — Неожиданно в кабинет вошел майор юстиции в очках в позолоченной оправе, в котором Александр с удивлением узнал следователя Серебрякова, который еще совсем недавно был капитаном.

— Да вот, Андрей Павлович, — надувая щеки, пробубнил старший лейтенант, косясь на Петренко, — несознательный подследственный попался…

— А ну-ка выйди, Боря, — негромко скомандовал майор. — Покури где-нибудь, а я лично сниму показания с этого офицера… — Распахнув объятия, он шагнул к старлею-десантнику. — Саня! Ты у нас опять на острие вражеского удара? Как же тебя угораздило попасть в эту несчастную колонну?!

Они крепко обнялись, хлопая друг друга по спинам.

— Ты еще здесь? — обернулся майор к следователю, который ошеломленно наблюдал за сценой войскового братания. Через миг дверь захлопнулась — обиженный военюрист Боря выкатился из помещения.

— Что тут скажешь — так исторически сложилось, Андрей Павлович! — Хантер отчаянно обрадовался встрече. — Полетел в Ташкент хоронить подчиненного, а, уже возвращаясь, на пересылке получил предписание — прибыть через порт Термез в порт Хайратон, принять технику и с нею вернуться в бригаду…

— Что-то мудрено, аж слишком. — Майор юстиции Серебряков профессионально насторожился. — Ну-ка, идем в мой кабинет, там все расскажешь! — Он потащил Хантера за собой, игнорируя следователя, все еще торчавшего под дверью.

В кабинете Серебрякова старлей, прихлебывая чай, вывалил на него такую груду разноплановой информации, что у того от напряжения запотели очки. Хантеру необходимо было выговориться, поделиться с кем-то своими проблемами и обидами. Но Худайбердыев находился в Ташкенте, Тайфун и Аврамов — «на югах», Ветла — в штабе бригады, а Шубин вообще неизвестно где. Поэтому Серебряков, с которым у старлея сложились самые дружественные отношения, подходил для этого как нельзя лучше.

Немало любопытного, о чем военная прокуратура и понятия не имела, узнал майор юстиции. Старлей «с лаптями» сдал Гену Щупа и прочих офицеров и прапорщиков, покупавших в Хайратоне липовые справки о тяжелых болезнях, а на деле отрывавшихся на территории Союза с девками и спиртным. Впрочем, о нычке, с помощью которой под покровом темноты и при содействии погранцов эти хитрованы рвут нитку, то есть втихаря пересекают государственную границу, Хантер умолчал — у самого рыльце в меху. Не стал он касаться и левых, никем не учтенных стволов, гуляющих Хайратоном, потому как этот вопрос относился к ведению контрразведки, а не прокуратуры, а «контриков» он на дух не переносил. И вообще — тоже, открытие, когда в Афгане оружия — как грязи…

Зато обиду на Монстра и бригадных технарей, загнавших его в Хайратон и всунувших в несчастливую колонну, Хантер выплеснул сполна.

Когда он закончил, Серебряков повел себя совершенно неожиданно.

— Собирайся, — скомандовал он. — Сейчас поедем на Теплый Стан, заберем твои вещички и утрясем формальности насчет техники, которую ты сопровождаешь. «Бээмпэшки» твои доберутся уже без тебя, а ты полетишь «вертушкой». Давай, шевелись, чего расселся? — встряхнул он старлея за плечи. — Военная прокуратура задерживает на сутки для проведения следственных действий, ясно?!

— Поехали, Андрей Павлович! — легко согласился Хантер, вставая. — Пусть хоть Монстр под занавес нашей с ним «нежной дружбы» обрадуется — дескать, Петренко снова по криминалу прокуратура замела! — махнул он рукой.

На служебном «уазике» домчались до диспетчерского пункта, где старлей забрал у перепуганного Шамана свою сумку со всем наполнением.

— Так надо, дружище, — сказал он, прощаясь с ефрейтором. — Скоро отпустят, не тревожьтесь за меня! Передавай привет четвертой роте, и пусть простят, что не сберег я Чеканова с Бросимовым. Но тут уж судьба, ничего не попишешь…

— Действительно — судьба. — Тувинец едва сдержал слезы. — Что ж тут прощать?.. Хороший вы человек, товарищ старший лейтенант, жаль, что вы уже не с нами…

«Бээмпэшки» с морпеховскими эмблемами уже стояли на тралах тягачей кабульской роты тяжелых машин. В «отстойнике» формировалась новая колонна, направлявшаяся в расположение его бригады — КамАЗы, «Уралы», бронетранспортеры и БРДМ. Петренко, которого внезапно охватило странное спокойствие, быстро отыскал «крайнего», способного принять у него технику, — им оказался не кто иной, как… Пол-Пот, он же майор Волк. Увидев старлея в «союзной» форме, майор гомерически захохотал.

— Что, прямо так и поедешь? — выдавил, помирая со смеху, зампотех-2. — Ну-ну, в Мухаметке «духи» в твоем мундирчике быстро дырок наделают!

— Ошибаетесь, товарищ майор, — сурово вмешался майор юстиции Серебряков. — Старший лейтенант Петренко не будет следовать с вашей колонной до пункта постоянной дислокации вашего соединения, поскольку остается в Кабуле в распоряжении гарнизонной военной прокуратуры в связи с вновь открывшимися обстоятельствами при проведении следственных действий. Поэтому могу вам дать всего тридцать минут на прием-передачу боевых машин пехоты!

Перепуганный и сразу запаниковавший Пол-Пот, подавив острое желание помотать Хантеру нервы, уложился за двадцать пять минут и подмахнул акты прямо на броне. Избавившись, да еще так быстро, от бремени ответственности, старший лейтенант почувствовал себя почти счастливым.

— Обретаем волю, пройдя сквозь муки, — вспомнил он строку Алишера Навои. — Муки позади; ну а теперь — воля!

Тем не менее кислые физиономии всех пятерых механиков-водителей красноречиво свидетельствовали, что они совсем не разделяют его энтузиазма. Попрощавшись с ними, Александр направился к прокурорскому «уазику». Пол-Пот проводил его злорадным взглядом, в котором ясно читалось все, что сейчас кипело в туповатой башке этого заклятого врага механиков-водителей…

Колонна выдвигалась из Кабула завтра утром. А старлей, вместо того чтобы готовиться к маршу и бою, тем временем прибыл в нижний городок при штабе армии, где с недавних пор проживал Серебряков. Хантер хотел было разыскать Михаила Шубина, но поиски оказались безрезультатными даже при участии военной прокуратуры — собкор «Комсомолки» откомандировал себя в Герат, на окраинах которого сейчас гремели ожесточенные бои.

Посиделки с Андреем Павловичем и его друзьями затянулись как раз до следующего утра. Верный себе, Сашка опять попытался организовать «раздачу слонов», торжественно вручив штык от карабина Серебрякову. Но когда поймал себя на том, что готов преподнести левые автомат и пистолет, лежавшие в его сумке, офицерам военной прокуратуры Кабульского гарнизона, все-таки спохватился, хотя к тому времени уже приближался к нирване.

Часа через три старшего лейтенанта, уже более-менее протрезвевшего, загрузили в вертолет, следовавший в нужном направлении, и отправили в родной гарнизон. И только поднимаясь на борт, он сообразил, что окажется в бригаде намного раньше, чем колонна, в составе которой качались на тралах его многострадальные «бээмпэшки» с эмблемами морской пехоты на бортах.