мифами о первочеловеке, характерными для разных ближневосточных мифологических систем: «В древней ближневосточной мысли мир содержит три основных типа существ: боги, люди и животные. Каждый из них отличается своим отношением к знанию и рациональности. Повествование Бытия 2–3 в действительности есть мифологический рассказ о том, как первоначально два типа существ (божественные и небожественные существа) стали тремя. Когда первоначально подобные животным женщина и мужчина вкусили от древа познания, они стали “как боги”, но не были полностью обожествлены. То есть они стали типом существ, посредствующим между богами и животными. Согласно шумерской традиции, в предвечное время, до появления цивилизации, люди жили подобно животным – не носили одежду, не ели приготовленную пишу, а питались травой. В эпосе о Гильгамеше Энкиду как раз предстает в качестве подобного “предчеловека” <…> Уподобившийся животным человек обычно воспринимался с отвращением, как в оскорбительных замечаниях, адресованных амореям, описывающих их как живущих подобно животным, а не цивилизованным людям <…> Наказание Навуходоносора еще более устрашающе, так как цари имели особый и возвышенный статус. Они были посредниками между божественной и человеческой сферой, о них даже говорили как об образе бога»[435]. Как отмечает А. Лакок, «Навуходоносор, считавший, что он способен достигнуть статуса сверхчеловека, унижается до статуса животного»[436]. Автор дает читателю понять, что в своем безумии Навуходоносор как будто возвращается в мир, существовавший еще до сотворения человека: он «ел траву, как вол, и орошалось тело его росою небесной» (Дан 4, 30). Именно как трава, орошаемая росой, рисуется мир до создания Адама в книге Бытия (Быт 2, 5–6). Другой метафорой состояния обезумевшего царя является ситуация Адама после грехопадения: Бог говорит Адаму, что «проклята земля за тебя; со скорбью будешь питаться от нее во все дни жизни твоей; терние и волчцы произрастит она тебе; и будешь питаться полевой травою» (Быт 3, 17–18). О Навуходоносоре говорится, что «травою будут кормить тебя, как вола» (Дан 4, 29), что снова представляет собой довольно близкую аналогию.

Аналогия между Навуходоносором и Адамом не была изобретена автором книги Даниила самостоятельно: сопоставление могущественного языческого царя и его судьбы с историей первочеловека является распространенной метафорой в древнееврейской литературе. Его наиболее ярким примером является знаменитое предсказание судьбы тирского царя в книге Иезекииля:

Сын человеческий! плачь о царе Тирском и скажи ему: так говорит Господь Бог: ты печать совершенства, полнота мудрости и венец красоты. Ты находился в Едеме, в саду Божием; твои одежды были украшены всякими драгоценными камнями <…> Ты был [вместе с] помазанным херувимом, чтобы осенять, и Я поставил тебя на то; ты был на святой горе Божией, ходил среди огнистых камней. Ты совершен был в путях твоих со дня сотворения твоего, доколе не нашлось в тебе беззакония. От обширности торговли твоей внутреннее твое исполнилось неправды, и ты согрешил; и Я низвергнул тебя, как нечистого, с горы Божией, изгнал тебя [херувим осеняющий] из среды огнистых камней. От красоты твоей возгордилось сердце твое, от тщеславия твоего ты погубил мудрость твою; за то Я повергну тебя на землю, перед царями отдам тебя на позор. Множеством беззаконий твоих в неправедной торговле твоей ты осквернил святилища твои; и Я извлеку из среды тебя огонь, который и пожрет тебя: и Я превращу тебя в пепел на земле перед глазами всех, видящих тебя. (Иез 28, 13–18).

Проблема толкования этого пассажа состоит в понимании двух фраз, содержащихся в Иез 28, 14 и Иез 28, 16. Читать ли תא, открывающее этот стих, как ‘at ‘ты’ или ‘et ‘вместе с’? Равным образом неясно, толковать ли ךכסה בורכ «херувим осеняющий» как обращение или как подлежащее. В зависимости от ответов на эти вопросы мы получаем две совершенно разные картины мифа, изложенного в повествовании Иезекииля: либо это миф об изгнанном из Эдемского сада херувиме, либо миф об изгнанном из Эдема первочеловеке. Первая интерпретация характерна для масоретского текста, вторая – для Септуагинты и Пешитты. Комментаторы не пришли к единому мнению относительно оригинального толкования этого пассажа: в науке широко представлены обе указанные версии. Подробный анализ этого вопроса не относится к предмету нашей работы; тем не менее хотелось бы отметить, что более убедительными нам представляются аргументы тех авторов, которые связывают этот пассаж с мифом о первочеловеке. Как отмечает Дж. Дэй, «параллели между Иез 28, 12–19 и Быт 2–3 таковы, что естественно предположить, что они представляют нам варианты одного и того же мифа и что, следовательно, Иезекииль говорит о падении первочеловека. И в Иез 28, 12–19 и в Быт 2–3 мы читаем о создании первоначально совершенной фигуры в саду Эдема, изгнанной оттуда из-за своего греха; в обоих рассказах также упоминается херувим <…> В то время, как о падении первого человека говорится в Быт 2–3, нигде более в Ветхом Завете или еврейской мысли не упоминается об изгнании херувима из Эдема. Также необходимо заметить, что мудрость фигуры из Иез 28, 12, 17 соответствует мудрости первого человека в Иов 15, 7–8»[437].

Таким образом, судьба тирского царя сравнивается с судьбой Адама – так же, как Адам, он впадает в гордыню и стремится к богоподобию, результатом чего является его будущее падение. Аналогичную идею мы находим в изображении судьбы другого языческого царя – Навуходоносора. Сначала он находится в состоянии покоя и благоденствия, подобно Адаму до своего изгнания из Рая (Дан 4, 1), затем он впадает в грех гордыни (Дан 4, 27), за что лишается своего царского достоинства и низвергается до животного состояния, чтобы только после покаяния вернуться к своему первоначальному статусу.

Соотнесение истории Адама с повествованием о Навуходоносоре становится еще более прозрачным при обращении к ряду библейских и апокрифических традиций, связанных с историей первочеловека. Так, в целом ряде источников Адам изображается как царь, поставленный Богом в качестве главы универсума. Эта традиция появляется уже в книге Бытия, где говорится о том, что Адам будет «владычествовать» над «рыбами морскими, и над птицами небесными, и над скотом, и над всею землею, и над всеми гадами, пресмыкающимися по земле» (Быт 1, 26). Весьма определенно об Адаме как о царе говорит Филон Александрийский в своем сочинении «О сотворении мира согласно Моисею». Впоследствии мотив царского достоинства Адама получил развитие в христианской и в особенности в сирийской традиции. Как отмечает А. Тёпель, «авторы Антиохийской школы – Федор Мопсуетский, Иоанн Златоуст, Феодорит Кирский – как и Василий Кесарийский, Григорий Нисский, Ефрем Сирин и Нарсай – особенно акцентировали царское достоинство Адама. В соответствии со своим царским достоинством