– А ты им это давал? – удивился Калинин.

– Не то слово, – Левин как-то странно улыбнулся и закатил глаза.

г. Москва, кафе, 3 декабря 2002 года, 16 часов 40 минут

Ее округлости чуть круглее, чем требует нынешняя мода на женщин. Небольшой росточек вынуждает ее смотреть почти на любого мужчину снизу вверх, доверчиво хлопая ресницами и едва ли не заглядывая в рот. Она знает, что многим это нравится. Ее волосы цвета осенней листвы собраны на затылке в узел, румянец играет на щеках, а нижняя губка капризно оттопырена, намекая на способность обидеться без повода и простить без извинений. Ее хочется погладить, почесать за ушком, мимоходом рассказав о чем-нибудь веселом, наверняка зная: она откликнется смехом, утирая слезы, и сама стесняясь этого. Из таких женщин получаются превосходные бабушки. Вот она какая, Надя…

С Надеждой Левин познакомился в Москве, за два дня до ограбления квартиры Веры. Он уже искал себе очередную жертву. Предприятие с интригующим названием «КМЧ» попалось на глаза случайно. Он наобум зашел в офис и, ткнув испуганному директору удостоверением в лицо, предложил оборудовать точками видеонаблюдения его развивающееся предприятие. То ли красная корочка, то ли уверенный взгляд полковника ФСБ, то ли грозные слова «терроризм», «теракт», «спецназ», «Норд-Ост» так подействовали на коммерсанта, что он безоговорочно подписал подсунутые Левиным договора и передал ему в качестве предоплаты энную сумму денег.

Надежде Михайловне – бухгалтеру, работающему на этом самом предприятии, было ровно двадцать три года, и она находилась на шестом месяце беременности. К этому времени ее отношения с мужем переживали не самые лучшие времена. Супруг на протяжении всех полутора лет совместной жизни пытался превратить ее в закомплексованную кухарку и уборщицу, безропотно сносящую его регулярно повторяющиеся эпизоды неверности. Плюс ко всему прочему он не хотел знаться с ее родней. Стыдно сказать, но свою тещу зять ни разу в жизни не видел и не испытывал по этому поводу никаких угрызений совести.

Неожиданно появившийся в ее жизни боевой офицер спецслужб был другим – идеальным, фантастическим, почти по-книжному святым. Увидев его, она впервые по-настоящему пожалела, что растущий в ее животе маленький человек не плод любви с Левиным, роман с которым так бурно и так стремительно стал развиваться. Ему было тридцать пять. Он словно бы еще молодой, но как будто уже и не очень. Такой это странный возраст. Для молодых девушек он уже староват, чтобы казаться сексуальным, но еще слишком моложав, чтобы они могли проникнуться к нему дочерними чувствами. А вот Надя прониклась, потому что росла без отца в небольшой деревеньке под Муромом. С Левиным было просто, спокойно и умиротворенно.

Ей трудно было это объяснить. И дело не в том, что, несмотря на округлый живот, он хотел ее, а ей приятно было чувствовать его желание. Нет! Он – не просто интрижка взбалмошной, с прущими из всех щелей гормонами беременной женщины. Нет! Он особенный! Как он красиво ухаживает, как дарит цветы, как развлекает, когда ей плохо и больно где-то внутри, как целует ее ладони. Никто раньше этого не делал. Когда они впервые были наедине, и ему уже было дозволено все, он раздел ее, но прежде чем прикоснуться к ее бедрам, животу и груди, стал целовать ее ладони. Она, глупенькая, млела, одновременно сравнивая его с ожидающим ее дома мужем, который вспоминал о ее ладонях только по утрам, когда не находил свежевыглаженной рубашки…

* * *

Стемнело. В декабре рано темнеет. В 16 город начинал погружаться в сумерки, а в 16:30 загорались уличные фонари. В небольшой кафешке на самой окраине Москвы было тихо и тепло. Официант зажег на столике свечу под стеклянным колпаком. Стало значительно уютней. Тонко и жалобно запела скрипка. Совсем юная девушка с коротким узким носом и ясными серыми глазами – скорее всего, студентка консерватории, извлекала из инструмента печальную чистую мелодию. Ее густые черные волосы, прибранные в «каре», поблескивали в свете единственной горящей лампочки. От нее исходила волна притягательности и обаяния. Левин невольно засмотрелся на скрипачку, чем вызвал тайную обиду и ревность у своей беременной спутницы. Надежда надула губки и положила свою ладошку поверх руки кавалера. Тот словно проснулся.

– Что, солнышко, будем заказывать?

– А я ничего не хочу, – капризно ответила Надя.

– Как ты относишься к нашему малышу? – с укором сказал Левин и двумя руками, словно воробушка, взял ладонь молодой женщины.

Она ощущала приятную истому и умиротворенность, которой не испытывала уже давно. Ее сердце затрепыхалось. Плод зашевелился и она, слегка поморщившись, погладила живот. Это заметил Левин.

– Ты не устала? Может, я тебя провожу домой?

– Я не хочу домой. Я с тобой хочу оставаться.

– Ты же сама понимаешь, что пока этого делать нельзя. Мы же взрослые люди. Ты замужем. Надо тебе развестись, в конце концов, имущество поделить.

– Мне от него ничего не нужно. Пусть подавится своими деньгами.

– Но ей-богу, Надя. Ты мыслишь, как ребенок. Но вдруг что со мной случится, как ты будешь жить без кола без двора? А так поделишь имущество. Квартиру, может, отсудишь или, на худой конец, денег с него срубишь. Пусть с ребенком делится, негодяй! – Левин кивнул на живот. – С паршивой овцы – шерсти клок, и то хорошо.

– Так ты его не знаешь, он же такой жадный, за копейку удавится. У него адвокаты знаешь какие? Нет, не даст он мне ничего.

– Давай тогда пойдем по-другому. Обчистим его.

– Как это обчистим? – удивилась Надежда.

– Вот где он, по-твоему, деньги хранит? Деньги и ценности?

– Наверное, в офисе.

– Давай этот офис и обчистим. Я как сотрудник ФСБ, имею в своем арсенале несколько приемчиков. Приходилось по службе красть документы из стальных сейфов наших фигурантов.

– А не страшно? – Надя от ужаса округлила глаза.

– Страшно бывает только первый раз. Потом привыкаешь. Возьмем из его офиса половину денег и уедем из этого города куда подальше.

– А куда подальше?

– За границу, например. Мне должны скоро дать направление в Англию. Хочешь в Англию?

– Далеко, – вздохнула Надя.

– А хочешь, я откажусь? Попрошусь в другую страну.

– Мне так нравятся индийские фильмы. В Индию ты можешь поехать?

– Какой вопрос! В Индию так в Индию. Но сначала ты здесь родишь.

– Я к маме поеду рожать, в Муром. Отвезешь меня?

– Конечно, солнышко, отвезу, а потом родишь, заберу с ребенком. Сразу вместе поедем в Индию: я, ты, и наш малыш, – Левин перегнулся через стол и поцеловал женщину в лоб.

– Андрей, моя мама моего мужа ни разу не видела. Ты можешь назваться моим мужем. Больно не хочется ее расстраивать.

– Да, конечно, назовусь. Я же не буду далек от истины. Муж я тебе. Самый настоящий муж. Давай, попробуй завтра, найди ключи от офиса мужа, кабинета и сейфа. Найдешь, мне позвонишь. Я умею делать слепки. Обчистим твоего мужа и уедем к твоей матери в Муром.