Скрипка перестала играть. В дальнем конце зала кто-то захлопал в ладоши. Девушка сделала реверанс и удалилась. Бармен включил музыкальный центр, и танцзал наполнился тихой, умиротворяющей музыкой. К столику подошел официант с подносом и поставил на стол салаты, рюмку коньяка и бокал с морковным соком.

– Приятного аппетита, – сказал он и ретировался. Левин поднял рюмку и произнес:

– За нашу неземную любовь.

– За любовь, – повторила Надежда и чокнулась с ним стаканом с морковным соком.

* * *

Левин вставил ключ в прорезь замка и открыл дверь. Включать свет в приемной мужа Надежды он не стал. Светя себе фонариком, отворил вторую дверь и проник в кабинет. Он подошел к окну и выглянул наружу. Снова пошел мокрый, хлопьями, снег. Нахохлившийся сторож совершал обход территории. Он опустил светонепроницаемые экраны, а затем, нажав клавишу электрического выключателя, с любопытством осмотрелся. Подвесной потолок с вмонтированными светильниками, белые стены, темная мебель. В кабинете царил идеальный порядок, из которого следовало, что хозяин очень щепетилен к чистоте. Массивный черный стол подчеркивал его социальное положение. На столе пятном маячил красный ноутбук марки «тошиба» и гранитный канцелярский прибор с ручками и карандашами. Ничего лишнего. Лишь толстый ковер на полу и картина на голой стене, скрывающая встроенный сейф, о котором так подробно рассказала Надежда. «Чистоплюй», – усмехнулся про себя Левин.

Первым делом он занялся столом. Попробовал выдвинуть ящики. Один, второй, третий. Они не поддавались. Ключей к ним в связке, изготовленной друзьями Быка, не было. Да и сразу о них речь не шла. Надежда принесла все то, о чем он ее просил: ключ от приемной, кабинета и сейфа. Всего три ключа.

Левин сел в кожаное кресло и осмотрелся. В кабинете все было именно таким, каким обрисовала его Надежда, если, конечно, не считать замков на ящиках стола. Скорее всего, она и не подозревала, что они запираются.

Поковырявшись в сумке, он извлек массивную отвертку. Постучал ею о ладонь, проверяя на прочность неизвестно что. В действительности он раздумывал: если поломать замки, то уже утром о краже будут знать практически все сотрудники и милиция, если этого не делать, тогда неизвестно, когда обнаружится пропажа денег и ценностей, скрывающихся в потайном сейфе, а следовательно, появится время для маневра.

Здравый смысл победил. Он спрятал отвертку в сумку и, выбравшись из кресла, на неожиданно негнущихся ногах подошел к картине. Даже невооруженным глазом было видно: картина так себе, дешевая подделка. Он снял ее и положил на пол рядом с собой. Тут же его взору предстала крышка из сверкающей стали. Левин приблизился к ней и разглядел отраженное в полированной металлической поверхности собственное лицо. Правда, оно было как в комнате смеха: гротескно огромный нос, впалые щеки и яйцевидная голова. «Гоблин», – подумал про себя Левин и, улыбнувшись, достал из кармана сложноузорчатый ключ, которым стал тыкать в замочную скважину. Металлический лязг возвестил, что путь в нутро сейфа открыт.

С волнением он потянул ручку на себя. Плавно открылась дверца. В сейфе лежали две стопки денег, наручные часы известной швейцарской марки, бланки, штампы и печать, а также порнографический журнал. Муж Надежды хоть и был респектабельным человеком, но грешки за ним водились. Журнал был самым безобидным из его списка.

Деньги сразу перекочевали в сумку, а часы на руку. После небольшого раздумья следом за деньгами в сумку отправились атрибуты предпринимательской власти: авось пригодятся. На журнале он немного заострил внимание, полистал страницы, зацокал языком, вздохнул и бросил его обратно в сейф, который тут же закрыл. Повесив на место картину, Левин осмотрелся, сравнивая первоначальный вид кабинета с тем, каким он его оставляет. Вроде все было чисто, нигде он не наследил. Он удовлетворенно вздохнул, выключил свет, поднял жалюзи и вышел из кабинета, освещая дорогу карманным фонариком.

Он вышел из здания так же незаметно, как и вошел. Повернул за угол и растворился в темноте, справа огибая будку с охранниками. Перебежками он добрался до бетонного забора, перемахнул через его и уже на той стороне снял шерстяную маску и кожаные перчатки, которые одел на всякий случай: вдруг в офисе работала камера наблюдения. Упаковал все это в полиэтиленовый пакет и через сто метров, там, где заканчивалась длиннющая ограда и начиналась шоссейка, запустил его в мусорный бак. После чего уже более уверенно направился к стоящей неподалеку одинокой машине.

– Все хорошо, Андрюша? – увидев Левина, спросила Надежда.

Она сидела за рулем подаренной ей мужем «ауди-80» цвета вишни-скороспелки. От напряжения ее пальцы прямо-таки впились в рулевое колесо, что побелели костяшки. Впрочем, белизна была повсеместно. От испуга ее глаза были широко открыты, а губы еле шевелились.

– Все нормалек! – пытаясь казаться невозмутимым, ответил Левин и расположился на переднем пассажирском сиденье, а сумку бросил на заднее.

– Что-нибудь нашел?

– Да так, мелочь. Зато нашел в сейфе твоего мужа кучу фотографий обнаженных женщин. Ну и кобель же он у тебя. Я же говорил: ему верить нельзя!

– Скотина, – вырвалось у нее и она, не мигая, уставилась в темноту, которая неожиданно стала трансформироваться.

Сначала на дороге появились два пятнышка, которые стремительно росли прямо на глазах, пока не превратились в яркий свет автомобильных фар. Чья-то машина в этот поздний час явно двигалась в их сторону. Остатки сомнений развеялись, когда над ее кабиной нимбом заиграла милицейская «светомузыка».

Надино лицо еще сильнее побледнело и безобразно вытянулось. Она невольно схватила ладонь Левина и с силой сжала ее. Его пальцы сразу же стали мокрыми.

– Веди себя естественно, – прошептал он и положил руку ей на плечо.

Милицейская машина крякнула и остановилась прямо перед капотом «ауди». Хлопнула дверь и мелькнула фигура.

Из-за яркого света, ослепляющего глаза, трудно было разобрать, кто вышел из автомобиля и какие у него намерения. Надины чувства, напротив, легко читались. Она дрожала, словно осиновый лист. Казалось, еще мгновение, и она либо потеряет сознание, либо истошно завизжит.

В окно со стороны водителя постучали. Левин почувствовал, как Надя вздрогнула и обмякла.

– Открой дверь, – приказал он.

Женщина его послушалась и дернула за ручку. Из темноты в салон всунулось широкое, добродушное лицо в зимней милицейской шапке.

– Сержант Лаврентьев. Ваши документы.

– Сержант, а в чем дело? – сурово спросил его Левин.

– Обычная проверка. Выйдите из салона и покажите документы, – требовательно произнес милиционер и включил ручной фонарик. Свет теперь ударил и сбоку.

– Товарищ сержант, ты разве не видишь, что мы с девушкой встречаемся. Мы же ни кому не мешаем.

– Вижу, что не с юношей, – захихикал милиционер. – С кем бы вы ни встречались, здесь не место. На прошлой неделе неподалеку мы труп молодой женщины обнаружили. Может, вы и есть тот самый маньяк. Приезжаете сюда с девушками, а уезжаете уже без них.