в Америку из украинского Тульчина, композиторы-евреи Джером Керн, Ирвин Берлин (настоящее имя — Израиль Исидор Бейлин), Джордж Гершвин (настоящее имя — Якоб Гершкович) активно использовали элементы регтайма и джаза в своей музыке. Керн и Гершвин родились в Нью-Йорке, Берлин — в белорусском местечке. О нем его друг Керн сказал: «У Ирвина Берлина нет места в американской музыке — он и есть американская музыка». В 30-х и 40-х годах многие белые оркестры возглавляли именно евреи: кларнетист Арти Шоу (настоящее имя — Артур Якоб Аршавски), трубачи Зигги Эллман (настоящее имя — Гарри Аарон Финекельман) и Гарри Джеймс.

Двое последних образовали собственные оркестры после того, как поиграли у Бенни Гудмена — одного из главных двигателей эпохи свинга. Собственно, этот человек был известен, как «король свинга». Публика на его концертах вела себя как на рок-концерте: молодежь скакала между рядами кресел и оглушительно вопила. Он отыграл первый в истории джазовый концерт в Карнеги-Холл, весомо и зримо представив раскрепощенный свинг чопорной белой публике. Он впервые смело вывел на сцену черных музыкантов (причем сразу в Карнеги-Холл), тем самым выражая им признательность за созданную ими музыку и руша общественные барьеры.

История еврейского мальчика Бенджамина Дэвида Гудмена началась в Чикаго: он родился 30 мая 1909 года и был девятым ребенком в семье иммигрантов из царской России, бежавших от погромов. Его отец работал на скотном дворе, а мама даже не говорила по-английски. В 13 лет Бенни начал заниматься музыкой в синагоге и осваивать кларнет под опекой музыканта Чикагского симфонического оркестра. Кларнет оказался инструментом мечты: Бенни учился очень быстро, в раннем возрасте считался сильным музыкантом, любил джаз и играл в нескольких ансамблях Чикаго. В 14 лет он уже состоял в Американской федерации музыкантов! Через год, когда его отца насмерть сбил автомобиль, Бенни Гудмен уже был в состоянии поддерживать семью. В 16 лет он уехал в Лос-Анджелес, а после краха на бирже в 1929 году переехал в Нью-Йорк, где подрабатывал сессионным музыкантом и записывал музыку к фильмам. Поклонники музыканта верят, что именно его кларнет можно услышать в короткометражке Чарли Чаплина «В час ночи», шедшей в кинотеатрах в 1934 году.

В 1933 году промоутер Джон Хэммонд обеспечил ему записи для Columbia (в 1942 году Бенни Гудмен женится на сестре Джона Хэммонда, Эллис Хэммонд Дакворт, и у них впоследствии родятся две дочки, Рейчел и Бенджи). Через год он возглавил свой собственный оркестр (куда входили трубач Банни Бериган, феноменальный барабанщик Джин Крупа и пианист Джесс Стейси), который прошел прослушивание для известной трехчасовой еженедельной радиопередачи Let's Dance. Теперь оркестру каждую неделю требовались новые аранжировки, и Джон Хэммонд предложил нанять черного музыканта из Атланты Флетчера Хендерсона, чей оркестр был одним из лучших в Нью-Йорке. Его аранжировки были на порядок мощнее и зажигательнее, чем у остальных, но после биржевого краха дела у него шли не лучшим образом. Гудмен купил все его ноты и нанял его музыкантов, чтобы они научили его оркестр играть «горячую» музыку. Радиошоу Let’s Dance на Востоке транслировалось после полуночи, а на Западном побережье шло раньше, как раз под вечер: именно там у Бенни Гудмена появилась огромная аудитория.

Программу закрыли, когда работники ее спонсора — фирмы по производству печенья — устроили забастовку. Новые выступления прошли неудачно: публика явно ожидала более простой музыки, турне мая 1935 года оказалось чуть ли не провальным. К августу группа музыкантов была на грани развала. Но успех был впереди: когда 19 августа оркестр объявился в оклендском зале, там его ждала целая толпа танцоров, поклонников радиопередачи Let’s Dance. С первой ноты зрительный зал заходил ходуном. А 21 августа 1935 года оркестр Бенни Гудмена начал трехнедельные выступления в лос-анджелесском зале Palomar, и это был подлинный триумф: калифорнийские любители джаза сгорали от нетерпения увидеть живьем музыкантов из их любимого радиошоу.

Вечер начался со старых аранжировок, которые не вызвали внятной реакции. Тогда Джин Крупа сказал: «Если мы умираем, Бенни, давай умирать, играя нашу музыку!» Оркестр перешел к боевитым аранжировкам Флетчера Хендерсона, и тут зал взорвался аплодисментами и одобрительными возгласами. Новость о том вечере распространилась по всей стране, среди молодежи и студенчества началось повальное увлечение танцами, оркестр Бенни Гудмена играл по радио уже на всю страну. Кстати, лидер ансамбля не сразу стал «королем свинга»: сначала этим титулом наградили барабанщика Джина Крупу, а Гудмена представляли как «раджу ритма». Но после съемок фильма «Большое радиовещание» летом 1937 года ярлык «король свинга» прочно закрепился за Бенни Гудменом: именно так его охарактеризовал даже журнал Time. Еще через год Бенни Гудмен был настолько знаменит, что сумел впервые в истории сыграть джазовый концерт в престижном Карнеги-Холл (этому эпохальному событию посвящена отдельная глава).

Бенни Гудмен сделал еще один важный шаг: привлек в свой оркестр черных музыкантов. В начале 30-х в большинстве клубов и залов стоять на одной сцене белым и черным музыкантам было попросту запрещено. В 1935 году по радио крутилась нежная пьеса Body And Soul в исполнении трио Бенни Гудмена, и никто не догадывался, что эта изящная игра на фортепиано — дело рук черного музыканта Тедди Уилсона. Гудмен был от него в таком восторге, что взял в состав, невзирая на расовые предрассудки студий звукозаписи. В составе трио Бенни Гудмена Тедди Уилсон впервые вышел на сцену отеля «Конгресс» в 1935 году. Через год в группе появился черный вибрафонист Лайонел Хэмптон, а в 1939 году — блестящий гитарист Чарли Крисчен. Общенациональная популярность Бенни Гудмена помогла побороть расовую предубежденность публики (хотя на Юге его могли запросто арестовать во время концерта), а сам он говорил: «Если у парня есть что-то, позвольте ему отдать это. Я продаю музыку, а не предрассудки».

Карнеги-Холл был пиком. Вскоре оркестр покинул Джин Крупа, а вся беззаботная эра свинга с началом Второй мировой войны уходила в прошлое. Новое десятилетие принадлежало новым формам, и Бенни Гудмен с трудом поспевал за ними. Недолгое увлечение бибопом он совмещал с опытами в классической музыке, солируя с известными оркестрами (уже через год после концерта в Карнеги-Холл Бенни Гудмен снова вышел на ту же сцену, чтобы сыграть произведение Белы Бартока). Не зря музыканты звали его «профессором»: его музыкальный диапазон был весьма широк, талант проявился с 10 лет, и на протяжении всей карьеры в звукозаписи Бенни Гудмен практически никогда не ошибался во время игры. Впрочем, он был и требовательным лидером: оркестранты вспоминают о «луче» — особом свирепом взгляде, который бросал