Теперь все стало на свои места. Дарнли был убежден, что Риццио не только предал его самого, но и соблазнил его жену. А поскольку Риццио уже считали папским агентом из-за его связи с Дарнли, из этого следовало, что именно он виноват в возврате к католицизму.

9 февраля Мейтланд отправил Сесилу письмо, содержащее явные улики. «С обеих сторон дело, — писал он, — зашло очень далеко, но все можно вернуть в прежнее состояние, если избрать верный путь… Я не вижу другого верного способа, кроме как вырубить под самый корень — Вы знаете, где он, — и насколько я могу судить, чем быстрее будет улажено дело, тем меньше опасность любых неудобств». Мейтланд выражался осторожно, но смысл его слов абсолютно ясен. Стрелки часов должны быть переведены назад, к тому моменту, когда Мария еще не вышла за Дарнли. Способ достичь этого — «вырубить под корень», то есть убить Риццио. И чем раньше, тем лучше.

Точно так же, как убийцы кардинала Битона искали одобрения и гарантий от сэра Ральфа Садлера, Мейтланд, прежде чем привести свой план в исполнение, обхаживал Сесила. Его письмо, уверял он первого министра Елизаветы, является «залогом моего согласия с Вашим мнением». Другими словами, он просил Сесила сразу сказать, если он против, в противном случае сохранять молчание.

Слухи распространились очень быстро, и Риццио почти мгновенно превратился в тайного любовника королевы и «злонамеренного советчика». Этого человека все ненавидели: иностранец, низкого происхождения, гордец, честолюбец, папский агент, шпион, подхалим и сладострастник. Это была идеальная легенда, поскольку чем сильнее портились отношения Марии и Дарнли, тем больше Дарнли подозревал ее в супружеской измене, и чем сильнее становилась политическая изоляция королевы, тем в большей степени ей приходилось опираться на личного секретаря, потому что Морей был в изгнании, а Мейтланд ушел в тень и плел заговор вместе с Дарнли.

Если Мейтланд был вдохновителем, то граф Мортон, также жаждавший реабилитации Морея и выгодной должности для себя после получения Дарнли «брачной короны», стал исполнителем заговора. Мортон был главой клана Дугласов, и именно Дугласы и лорд Рутвен, породнившийся с Мортоном, спланировали убийство.

6 марта 1566 г. Бедфорд и Рэндольф вместе составили два письма, Елизавете и Сесилу, о том, что в Шотландии намечается «великая попытка». Дарнли убедил лордов из числа протестантов, и они пообещали, что парламент сделает его королем. На этот счет были подписаны официальные обязательства. Он получит «брачную корону» в обмен на возвращение изгнанных лордов и восстановление протестантского соглашения. «Время исполнения этого замысла — до созыва парламента, который уже близко…»

Рэндольф покинул Эдинбург за неделю до убийства. Мария уже потом узнала, что во время мятежа он тайно снабжал Морея деньгами. Два свидетеля признались, что выступали в роли посредников, переправляя леди Морей мешки с монетами, происхождение которых было невозможно проследить. Несмотря на то что Рэндольф категорически отрицал обвинения, ему было приказано покинуть страну. Первые обвинения прозвучали 19 февраля, и ему предложили добровольно пересечь границу, однако он отказался. Впоследствии он все же уехал под угрозой насильственного выдворения, но задержался достаточно долго, чтобы отправить последние донесения Сесилу относительно заговора.

Пока все шло по плану. Сесил имел полную информацию о готовящемся убийстве Риццио, но ничего не предпринимал, чтобы его предотвратить. Время было выбрано идеально, и вскоре Марии уже будет не до претензий на английский трон — у нее появятся другие заботы. Другие тоже знали о заговоре. Рэндольф писал Дадли: «Я знаю, что если все будет так, как рассчитано, то в течение десяти дней Давиду [Риццио] с согласия короля перережут горло». Среди немногих, остававшихся в полном неведении, была Мария. Ничего не знали также Босуэлл и Хантли, которые стали близкими друзьями после того, как Босуэлл женился на сестре Хантли. Они ночевали в Холирудском дворце в ночь убийства и обнаружили себя в самом центре событий.

Заговор был спланирован на субботу, 9 марта. Накануне вечером Рэндольф и Бедфорд написали Сесилу и Дадли из Берика, чтобы подтвердить, что Мортон уже на месте, а Аргайл скоро прибудет. Морей и изгнанные лорды должны были приехать в Берик из Ньюкасла на следующий день и быть в Эдинбурге в воскресенье утром. Убийство «того, о ком Вы знаете», должно было произойти в то время, когда они будут проезжать главные ворота Холирудского дворца.

Субботняя ночь 9 марта 1566 г. станет одной из самых длинных и страшных ночей в жизни Марии. Но это лишь первое из череды кровопролитных событий, которые вскоре произойдут в ее стране.

В восемь часов рокового субботнего вечера Дарнли провел лорда Рутвена и его сообщника через свои личные покои в башне Якова V в Холирудском дворце. Часть пути они прошли в темноте; каждый из мужчин освещал себе дорогу свечой. Они поднялись по тайной лестнице, проложенной внутри стен, и по одному появились в спальне Марии этажом выше — через дверь, спрятанную среди стенных панелей. К спальне королевы примыкала столовая, меньшая по размерам комната 12×9 футов, где Мария ужинала в компании друзей, в число которых входил Риццио.

Дверь слева вела из спальни в более просторную комнату — приемную королевы. Из дальнего конца приемной всегда запертая дверь выводила на главную лестницу, по которой в королевские апартаменты можно было подняться из холла на первом этаже. Мортон и остальные заговорщики — около восьмидесяти человек — поднялись по главной лестнице к двери приемной и ждали, пока ее откроет сообщник Рутвена, который пройдет через спальню королевы.

Первым появился Дарнли. Он вошел в столовую и обратился к Марии. Она удивилась, увидев его, но не встревожилась. Дарнли успокоил ее, обняв за талию. Так он давал время Рутвену добраться до смежной со спальней комнаты, а его сообщнику отпереть дверь — Рутвен передвигался с трудом, поскольку страдал болезнями печени и почек, которые всего через несколько недель сведут его в могилу. Задержка, должно быть, составила не меньше пяти минут, потому что Рутвен взбирался по лестнице в тяжелых доспехах, в то время как (по его собственным словам) едва мог дважды преодолеть расстояние от стены до стены в собственной спальне.

Наконец Рутвен, пошатываясь, появился перед королевой — выглядел он ужасно. «Позвольте, — с горячностью произнес он, — избавить Ваше Величество от присутствия этого Дэви». Мария сохранила самообладание и повернулась к Дарнли. «Что Вам об этом известно?» — потребовала она ответа. Дарнли проигнорировал вопрос.

Мария повернулась к Рутвену. «В чем его обвиняют?» Она быстро сообразила, зачем сюда ворвались Дарнли и Рутвен, но в то же время понимала, что Дарнли будет колебаться и может передумать.

Рутвен сказал, что Риццио нанес смертельное оскорбление Марии, королю, лордам и всей стране. «Каким образом?» — спросила Мария.

«Если будет угодно Вашему Величеству, — сказал Рутвен, — он оскорбил Вашу честь так, как я не осмеливаюсь об этом сказать. Что касается чести короля, Вашего супруга, он помешал ему получить брачную корону, которую Ваше Величество ему обещали… А что касается лордов, то он заставил Ваше Величество изгнать многих из них, а парламент — реквизировать земли».