– Это касается твоей бабушки, матери твоего отца.

Том удивленно посмотрел на Тео. Она кивнула, и в ее глазах зажегся озорной огонек. Том невольно подошел ближе.

– Не знаю, правда ли это, – проговорила сестра, – но у нашей мамы ведь не было привычки болтать попусту…

Тео смерила Тома взглядом и улыбнулась.

– Как бы там ни было, мы с мамой решили, что многое в этой истории похоже на правду.

– И что там с моей бабушкой?

– Она была ирландкой до мозга костей, хоть для ее потомков в этом мало чести. И она была знатного рода. Да уж, по тебе этого не скажешь, Том… По словам мамы, у тебя в жилах течет голубая кровь. Да, твоя бабушка была дворянкой, но для аристократки она вела себя довольно странно.

Тео прищурила один глаз и улыбнулась.

– Совсем не так, как полагается вести себя богатым и знатным. В далеком Ирландском море она добывала себе средства к существованию тем, что нападала, грабила и жгла, как простой пират. Ее боялись все моряки. Представляешь? Я записала ее имя на старой рубашке, в которой мама… – Теодора осеклась и потупила глаза. – В которой она спала все эти годы после твоего отъезда… Ты не думай, Том, я ни в чем тебя не обвиняю. И мы с мамой всегда желали тебе удачи и счастья. Твою бабушку звали Грания Ималли, и, будь я на твоем месте, я бы гордилась ею. По словам твоего отца, она была помилована английской королевой, но это все уже давно быльем поросло. А вот что действительно запомнилось маме и что обязательно заинтересует тебя, так это то, что старая Грания скончалась в 1591 году. 13 ноября, если быть точным. Насколько я помню, это день твоего рождения, Том.

Теодора отвернулась и посмотрела на небо.

– В общем, – заключила она, – теперь ты знаешь…

Том посмотрел в сторону, пытаясь переварить услышанное, но странное дело – он словно уже слышал все это раньше. Словно наяву до него донесся хриплый скрипучий голос, который спросил его: «Что получится, если смешать глоток благородного вина, крепкого рома и чистейшей ключевой воды?» – «Нечто совершенно непригодное для питья», – ответил он тогда. На что Самора ответила: «Ты только что описал самого себя, Том Коллинз».

Они сидели на берегу и смотрели на бледное отражение месяца в морской воде.

– Теперь я буду заботиться о тебе, – тихо сказал Том. – Что бы ни случилось, я буду всегда теперь заботиться о тебе. Я обещаю, Теодора Долорес Васкес. Однажды я унаследую таверну, и тогда все станет иначе. Совершенно иначе. Будем только ты и я. И тебе больше не придется вычесывать вшей из чужих голов.

Тео вздохнула.

– Ты всегда был высокого мнения о себе, Том Коллинз. Все ирландцы любят важничать не хуже петухов. А что касается вшей, то тут ты ошибаешься.

Том широко улыбнулся.

– Полукровка, – еле слышно прошептал он.

– Твоя помощь мне не нужна. Не ты один решил отправиться на поиски счастья…

– Что это значит?

– Кстати, для этого совсем не обязательно воровать мула и мчаться на нем невесть куда в надежде разыскать…

Теодора вытянула перед собой правую руку. На ее указательном пальце было надето серебряное кольцо. Том отшатнулся.

– Откуда оно у тебя?

– Я получила его от моего будущего супруга, – Теодора изучала кольцо. – Оно мне не очень нравится, но что поделаешь.

Том вскочил на ноги.

– О чем, черт тебя дери, ты тут болтаешь?

– Можешь выбирать выражения повежливее, Том Коллинз?

– Да плевать я хотел на вежливость. Так ты обручена?

Теодора серьезно взглянула на брата.

– Да, – ответила она, – я обручена и еще до конца этого месяца выйду замуж. Не хочешь меня поздравить?

Том спустился к воде и, подобрав камешек, зашвырнул его в волны. Потом стремительно повернулся к своей сестре, которая сняла кольцо с пальца и сидела, задумчиво разглядывая его.

– По-моему, слишком много новостей зараз, – угрюмо проворчал Том, – но как бы то ни было, ни у кого язык не повернется сказать, что Том Коллинз плохо воспитан. Так что поздравляю тебя от всей души, Теодора Долорес Васкес!

Он тяжело дышал, грудь его прерывисто вздымалась.

– У меня уже и возраст подошел, – задумчиво произнесла Тео.

– Да, отлично, – кивнул Том, – просто замечательно. Ты, как я посмотрю, без дела тут не сидела. И теперь, значит, хочешь увидеть мир. Что ж, чудесно, там есть на что поглядеть.

Теодора вздохнула и мечтательно посмотрела на черное ночное небо.

– Испания, – проговорила она, – при звуке этого слова мое сердце начинает тосковать.

– Глазом не успеешь моргнуть, как она тебе надоест.

– Почему это?

– Да потому что в ней полно испанцев, – проворчал Том.

– Но так и должно быть.

Том снова сел, теперь уже встревоженный всерьез.

– Ты действительно намереваешься отправиться в Испанию?

Тео открыла глаза и кивнула.

– Черт побери, но что ты там собираешься делать?

– Жить. Вместе с моим мужем. Во всяком случае, какое-то время. Потом, когда все устроится, мы отправимся в Африку.

– В Африку? Ты что, совсем сдурела? Чтобы тебя там сожрали дикие звери? Или каннибалы, которые только и думают о том, как бы съесть побольше белых. Ты говоришь с человеком, который путешествовал целых два года и познакомился с людьми, которые многое повидали и знают, о чем говорят. Если бы ты только знала, сколько я всего узнал о солнечных затмениях, о Земле, о мире… Черт побери, Тео, ты же нигде не бывала, кроме этого острова. Как ты вообще можешь мечтать о месте, о котором ты ничего не знаешь?

– Потому и мечтаю.

– И что вы собираетесь делать в Африке? Торговать рабами?

– Боже упаси, конечно, нет. Мы будем миссионерами. Видишь ли, Том, мы не будем жить в глуши. У нас будут свои слуги и свой собственный экипаж, и, когда мы прибудем на место, миссию уже построят. Мы отправимся туда с письмом от папы римского.

– Если ты смеешься надо мной, то…

– Я вовсе не смеюсь. Я еще никогда не говорила более серьезно, чем сейчас.

Том вздохнул.

– Так как, говоришь, звали мою бабушку?

– Грания Ималли, – ответила Тео и надела кольцо на палец.

Они отправились обратно в пустую таверну и прикрыли дверь, ведущую в покои сеньора Лопеса, который давным-давно спал.

Том нацедил себе стаканчик из Бочонка Остатков, но тут Тео достала непочатую бутылку и с самоуверенным видом водрузила ее на стол между ними.

– Из Мадейры, – пояснила она.

– Это же лучшее вино у нас в таверне! – воскликнул Том.