– Фактурщика в гардероб! – говорит Ева. – Найдите Кошмара, скажите, что есть свидетель… – она задумалась, – или невольный участник падения люстры.

– С кем ты разговариваешь? – оглядывается Далила.

– Полковник Кошмар пока не найден. На связь не выходит, – сообщил динамик в ухе Евы.

– У него микрофон на одежде? – спрашивает она, машет спешащему к ней молодому человеку, берет у него полиэтиленовый пакет и кладет в него пистолет.

– Нет, рация. Посылаем сигнал каждые тридцать секунд.

– Молчит?

– Молчит.

– Ну и чего вы ждете? Выделите группу поиска рации по пеленгу!

– Есть начать искать полковника Кошмара по пеленгу его рации.

Рация полковника Кошмара была найдена на старом угольном складе. Каждые тридцать секунд она одиноко светилась красным огоньком и пищала.

– Послушай, – Ева замялась, потом решительно тряхнула Далилу за плечи, – смотри на меня и слушай! Я прошу тебя остаться еще на некоторое время. Ты – свидетель. Обещаю, что с тобой не случится ничего плохого, просто побудь здесь. С Женей… Я постараюсь побыстрей прислать людей для снятия ваших показаний. Ты как себя чувствуешь?

– Я? – вяло отбивается Далила.

– Встряхнись, ты же психолог, ты можешь отстраненно оценить свое состояние?

– Перестань меня трясти! Мое состояние находится в состоянии средней тяжести. Я перенервничала и сильно удручена тем, что спровоцировала несчастье.

– Какое еще несчастье? – Ева смотрит на часы.

– Я так люблю театр, – вдруг всхлипывает Далила. – А теперь тут люстра упала!..

Женя протягивает плоскую фляжку. Далила опять отказывается, вытаскивает у него из кармана полосатый платок и громко сморкается.

Ева отводит Женю в сторону.

– Не отходите от нее, по-моему, это шок. Да, вот еще что. Если она будет реветь больше пяти минут, дайте ей пощечину.

– Вы с ума сошли! – ужасается Женя. – Она!.. Я!..

Далила осматривает большой носовой платок у себя в руках, оглядывается и со словами «Большое спасибо!» начинает заталкивать его в нагрудный карман первого попавшегося ей мужчины в пиджаке. Женя бросается к ней и хватает за руку.

– Послушайте, – обращается он к Еве, не отпуская от себя Далилу. – Сколько стоит эта ваша чертова люстра?!

– Это не моя люстра. И дело не в ее цене.

– А вот пусть руководство театра скажет, в цене или не в цене! Я куплю им две таких. Одну – про запас. На всякий случай. И бригаду монтировщиков-электриков закажу, пусть укрепят как следует! А то что же это получается? Уже нельзя просто так пальнуть один раз?

Сжав виски пальцами, Ева идет в фойе.

– Сколько билетов было продано? – спрашивает она на ходу. – Опросили дежурных по залу о количестве пустых мест? Ладно, – устало машет она рукой, – давайте предварительный прогноз.

– По предварительному прогнозу, если предположить, что количество зрителей равнялось количеству проданных билетов…

– Давайте сразу с учетом условного процента отсутствующих! – перебивает Ева, и от нее, громко разговаривающей и размахивающей руками, шарахается испуганный зритель.

С учетом условного процента отсутствующих можно предположить, что все зрители были собраны в фойе. Все актеры и работники театра были тоже собраны в фойе отдельной группой. Госпитализированы трое. Две женщины с обмороками и мужчина с подозрением на инфаркт. Из обслуживающего персонала театра не могут найти двоих – работницу костюмерного цеха Булочкину и осветителя Устинова. По-прежнему не выходит на связь полковник Кошмар.

– Его рация была оставлена на том же месте, где ее обнаружили, на куче угля, – докладывают Еве.

– Зачем? – она удивлена.

– В случае преднамеренных действий полковника. Он мог оставить рацию с определенным умыслом, а после своих запланированных действий вернется за ней.

– Ну и бред! – качает головой Ева.

– Никак нет. Все в порядке. В рации заменены батарейки.

Ева оглядывается в поисках старухи с козой, которая почему-то хотела пристрелить непонятно откуда взявшегося в театре бобра, и бормочет:

– В мягких тапочках и за двадцать тысяч долларов, – становится на цыпочки и видит старуху рядом с Маргаритой Францевной. Заметив Еву, Марго убегает, обменявшись на прощание со старухой многозначительным прощальным кивком.

– Коньячку не желаете? – предлагает Милена откупоренную бутылку. – Я сперла только что из ящика в буфете.

– Нет, спасибо, – отказывается Ева и дожидается, пока старая женщина сделает несколько глотков из горлышка. – Вы меня извините, пожалуйста…

– Милена, – перебивает ее женщина. – А тебя?

– Ева.

– Ну, будь, Ева. – Еще пара глотков. После чего крышка бутылки завинчивается с торжественной тщательностью.

– Я хотела извиниться, что не смогла заняться вами. Теперь вот освободилась.

– Этот мальчик из гардероба действительно сшиб люстру?

– Не знаю, будем выяснять. Вы сказали…

– Забудь. Все уладилось. Оказывается, я поторопилась. Еще не время. Куда мне пройти, чтобы выпустили? – Милена оглядывается.

– Я хочу с вами поговорить. Давайте сядем в буфете.

– А бутылка? Они не…

– Ерунда. Если что, я все улажу.

Милена идет, слегка пошатываясь, и тащит за собой козу. Ева усаживает ее за столиком. В фойе последние зрители проходят посты. Проблемных из гардероба разделили на группы по четыре человека и начали досмотры.

– Расскажите, кто вы.

– Это неинтересно, – категорически отказывается Милена. – Лучше вы скажите, как можно обрушить такую люстру?

– Люстра с прошлого века крепится на металлическом крюке и четырех растяжках. Растяжки – металлические тросы. По правилам, профилактические осмотры крепления должны осуществляться не реже раза в год. Я должна дождаться данных последнего профилактического осмотра, прежде чем делать выводы, но на первый взгляд положение создалось угрожающее. Два троса из четырех изрядно проржавели и повредились. Если предположить… – монотонно говорит Ева, внимательно, сантиметр за сантиметром, осматривая лицо старой женщины напротив. – Сколько вам лет? – вдруг спрашивает она.

– Семьдесят пять, не отвлекайтесь, – быстро отвечает Милена.

В бутылке осталось меньше половины.

– Если предположить, что пуля попадает в крюк и потом – рикошетом – в один из тросов и трос этот лопается, то можно представить, что от попадания в крюк люстра с него соскакивает, а удержаться на двух тросах потом не может.

– Думаете, это богемский хрусталь? – шепчет Милена, наклонившись к Еве.