– Боже, как вы красивы! – прошептал он.

– Это не антракт! Это труп свалился на сцену! Садитесь на пол. Закройте голову руками!

– Зачем? – спросил он, но послушно поднял сиденье и стал устраиваться рядом с ней на полу.

– Сейчас начнут стрелять.

– Послушайте, может, я попал не туда? Я шел в Театр оперы и балета…

– Я тоже! – прошипела блондинка. – Я ведь уже все знала заранее, как только она решила нацепить бронежилет! Нужно было просто остаться дома и напиться!

Перескочив через них, по опустевшим сиденьям пробежал кто-то длинноногий и пахнущий дорогими духами. Постепенно накаляясь, зажигалась люстра. Из-за занавеса вышел бледный молодой человек и в микрофон уговаривал всех сохранять спокойствие. От его уговоров в зале началась настоящая паника. Мужчина снял пиджак и накрыл им свою голову и голову сердитой блондинки.

– Женя, коммерсант, – представился он под пиджаком.

– Далила, психолог. Уже стреляют?

– Вы не волнуйтесь. Вас никто не тронет. У меня есть пистолет, – успокоил Женя-коммерсант и, пыхтя, вытащил из кармана пиджака большой пистолет.

Далила так была занята собственным раздражением и злостью, что не сразу среагировала.

Женя пальнул вверх, не глядя, просто высунул руку с оружием из-под пиджака и нажал на курок.

– Заряжен, – удовлетворенно кивнул он.

Что-то полыхнуло, вверху зашипело, и погас свет.

Раздался ужасающий металлический скрежет. Под громкие крики на опустевшие центральные ряды партера, осыпая красный бархат кресел блестящими стекляшками, со страшным звоном рухнула люстра.

Зажглось боковое пожарное освещение. Зрители бросились к выходам, толкаясь и падая.

– Вот и люстра упала, – спокойно констатировал оцепеневший в крайнем кресле шестого ряда помреж. – А меня уверяли, что это невозможно…

– Михал Петрович, миленький, простите, это я!.. Это из-за меня, простите, – тянула помрежа за руку плачущая Надежда. – Бежим, Михал Петрович, бежим!

– Ну при чем здесь вы? – тихо и устало спросил помреж и застыл, не в силах вздохнуть.

Далила высунула руку из-под пиджака и сняла со своей головы граненую подвеску размером со спелую сливу.

– Вы попали в люстру, – произнесла она бесцветным голосом. – Люстра упала.

– Ну что вы, я и стрелять-то толком не умею, так, для самообороны, – успокоил ее Женя и осторожно выглянул, обнаружив, что они сидят под россыпью хрусталя. – Хотя вы, кажется, правы. Она упала совсем рядом. Какая же вы удивительная! Как вы могли все это предугадать?

– Я? – выдавила Далила с трудом.

– Вы сразу залезли под кресло, закрыли голову и мне сказали делать то же. Вы спасли мне жизнь, я ваш должник!

После сообщения о выстреле и рухнувшей люстре полковник Кошмар выехал в театр, приказав перед этим перекрыть там все выходы, ограничить доступ посторонних к телу на сцене, и объявил срочный вызов следственной бригаде и отряду специального назначения.

Надежда, заливаясь слезами, пробралась из оркестровой ямы за кулисы сцены. Там она в ужасе застыла, обнаружив свою соседку Милену у деревянной клетки с козой. Пахло нашатырем, на сцене два молодых человека с рациями отгоняли от тела особенно любопытных из балетной группы и обслуги.

– Надежда, как ты это объяснишь? – невозмутимая Милена ткнула пальцем в клетку. – Это что, натуральный козел?

– А-а-а?.. Нет, это не козел, это коза. Вернее, козочка. Это козочка для спектакля, она мирная.

– Ты хочешь сказать, – задумалась Милена, – что вы используете в балете козу?

– Козочку, – Надежда отошла подальше за кулису в темноту. – Козочку для Эсмеральды.

– Скажи пожалуйста! – восхитилась Милена. – Но ведь ей плохо здесь, в клетке!

– Милена, почему вы тут? Вы как прошли на сцену?

– Я пришла посмотреть на труп.

– По-посмотре-рели? – стала заикаться Надежда.

– Да. Это не он. Слишком молодой. А как эта клетка открывается?

– Не о-он?

– Конечно, было бы грандиозно, если бы это он рухнул сверху мертвый на сцену! Ну да ладно, я подожду еще. А животное нельзя оставлять здесь, у него будет стресс. Он сытый?

– Это не он, это она, коза!

– Не кричи. Помоги открыть клетку.

Надежда, плохо соображая, что делает, нащупывает и открывает задвижку. Милена ловко ухватывает конец веревки.

– Иди сюда, бедная моя.

Коза упирается и не хочет выходить.

– До чего довели животное! Иди же, я дам тебе печенье.

– Милена, вам лучше из партера выйти в вестибюль. Извините, я должна… У меня дела, я не могу вас проводить.

– Не беспокойся о нас, пожалуйста, – заявляет Милена, выдергивает изо рта козы конец своего боа и доверительно сообщает: – Я давно не была в театре! Мне очень нравится. Пойдем, милая, – она тянет к себе веревку, – посмотрим на хрусталь.

Леон пил кефир из пакета, когда в костюмерную смерчем влетела Надежда и, подвывая, забралась под раскроечный стол. Он отставил пакет, вытер рот, подошел к столу и заглянул под него.

– Что ты еще учудила?

Надежда так сильно затрясла головой, что заколки на ее хвостах застучали друг о друга висюльками.

– Что у тебя в руке? – кивнул Леон.

Медленно раскрыв ладонь, Надежда с удивлением уставилась на свои поломанные очки с черными круглыми стеклами.

– Мне все-таки кажется, что это ты устроила переполох наверху. Вылезай.

Надежда встала на четвереньки, выползла и вскарабкалась с ногами на стол.

– Рассказывай.

– На сцену упал труп, – еле слышно, шепотом.

– Актер?

– Не-е-ет. Он упал сверху. Из подкупольных креплений. Я его плохо привязала, наверное…

– Когда ты его плохо привязала?

Надежда задумывается, шевелит губами, глядя в потолок, потом называет число.

– Где взяла?

– Тут валялся, – кивнула Надежда в сторону стоек с костюмами.

– Зачем прятала?

– Он сначала был живой. Я хотела помочь, а потом он умер.

– Он умер при тебе? – спрашивает Леон. От его спокойных, лаконичных вопросов девушка понемногу успокаивается.

– Да. Выплюнул изо рта зажигалку и умер.

– Что-нибудь сказал?

– Нет. Леон, спрячь меня, пожалуйста!

Леон задумался.

– А что это был за грохот? – спросил он, протягивая Надежде платок.

– А, люстра упала.