254. Они ответили королю, сказав ему: «Сир, мы выслушали твой иск, твою просьбу и твою жалобу. Мы надеемся на милость Бога, и он научит нас, как поступить во благо Ему, а также твоему величеству. Однако, если ты позволишь, оставь нас ненадолго, чтобы мы посоветовались друг с другом, чтобы нам поступить наилучшим образом, и как угодно Богу, [ибо Бог и милость Святого Духа озаряют нас], и тогда мы скажем тебе, что делать». Когда король услышал это, он сразу же ушел.

255. И [все сеньоры] и рыцари вместе усердно трудились. Одни говорили, что нужно убить графа, другие говорили: «Если мы убьем его, об этом деле станет известно; и для нас это будет великим бесчестьем». Третьи говорили: «Вы говорите правильно. Есть три пути, по которым мы может пойти, чтобы избежать гнева, вражды и скандала. Однако когда мы говорим, что нужно убить королеву, нам следует помнить, что она происходит из великого среди каталонцев рода, а они люди безжалостные. Они скажут, что мы сделали это из-за ненависти, возьмут в руки оружие, придут сюда и полностью уничтожат и нас и наше имущество. Также когда мы говорим, что нужно убить графа, то весть об этом распространится. Кто-то поверит, а кто-то нет. Потом все поверят в эту историю и будут говорить, почему мы убили графа. Весть об этом распространится по всему миру. Наш король — есть наше собственное тело; он — орел, а мы — его крылья. Как птица ничего не стоит без крыльев, так и один король ничего не стоит без нас, однако же мы что-то можем без него. Так вот нас обвинят, а эта история пустит корни. Нам кажется, что будет лучше скрыть эту историю. Действительно, король показал нам письмо, которое сир Жан Висконти послал ему во Францию. Давайте скажем, что он лжет, лишим его свободы лигия [королевства] и оставим на милость короля как человека, который оклеветал королеву, разозлившись на ее величество из-за какой-то прежней ссоры, когда она поскандалила с ним. Если он спасется, — слава тебе Господи! — если нет, пусть уходит по-хорошему. Но меньшим злом будет смерть одного рыцаря, чем нас сочтут клятвопреступниками. [Это будет великое зло и позор для Кипра. И король тоже посчитает нас предателями], потому что мы недоглядели за нашей королевой. Но даже если мы не досмотрели за ней, почему мы, услышав о столь непристойных делах, не отомстили за нашего сеньора [и не убили графа, как только мы узнали], что он является его врагом и предателем его чести. А при таком решении тот, кто услышит об этой истории, перестанет верить превратным слухам, и каждый сможет сказать: «Рыцарь солгал и умер дурной смертью». И эта история закончится. И все поверят в это».

256. Затем они позвали короля и рассказали ему о своей беседе: «Сир, из разговора с тобой и письма, которое ты нам дал, мы услышали о твоей жалобе. Мы много говорили между собой и не нашли никакой краски правды, которой написано письмо. Так знай же! То, о чем говорится в письме, ложь. Тот, кто написал это, исторгает ложь из своего горла. И мы все вместе и каждый в отдельности готовы поручиться своим собственным телом против его тела за то, что он лжец и что он сказал это, потому что ее величество королева поссорилась с ним. Этот рыцарь возжелал ее, а она не допустила его и очень разозлилась на него. [Ее величество сказала ему много позорящих его слов, и он испугался, что твое величество может услышать об этом]. Поэтому он послал тебе письмо.

А ведь наша госпожа королева прекрасная, святая, благородная и честная. [Можно ли найти во всем мире еще такую же прекрасную женщину]. Помни, что ты обещал поступить так, как мы тебе посоветуем».

257. По этому поводу они вынесли вердикт: [королева оправдана], рыцарь — лжец. Король был очень благодарен и попросил привести к нему, повелителю, рыцаря и передал в их руки письмо. Рыцари изгнали его из своего сообщества и написали, что он предатель, который распространил дурную славу о королеве. Когда король услышал их слова, — ведь у него были также свидетельства двух дам, его возлюбленных, — он поверил и в полночь послал в дом добропорядочного рыцаря по фамилии Висконти позвать его к королю. Почтенный рыцарь уже был в постели, но тут же оделся, сел на коня и отправился ко двору короля. На улице стояли туркополы, армяне и много вооруженных людей. Они сразу же схватили его и отправили в Кирению. Его бросили в тюрьму Скутеллы, и там он находился год.

258. Потом пришел с Запада один [знатный французский] сеньор, чтобы пойти поклониться святыням в Иерусалим. Родственники сира Жана Висконти умоляли его просить короля выдать его, согласно обыкновению монархов. Он умолял короля выпустить его из темницы, и король обещал его отпустить. Как только иностранный граф покинул Кипр, король приказал взять его (Висконти — С. Б.) из тюрьмы в Кире-нии, отправить в замок Льва и бросить в темницу. Он оставался там без пищи пока не умер. Насколько смог, я рассказал вам об этом мужественном рыцаре; и в рыцарских поединках и при полном вооружении он был очень доблестным и мужественным. Да простит его Бог!

259. Но при всем том король был неудовлетворен. Он не был наивным человеком и знал, как было сделано это дело. Он начал позорить [всех знатных дам от мала до велика], жен своих врагов, которые собрались вместе, чтобы обесчестить его. Рыцари много думали о том, что делать. Но когда они увидели, что некоторые начинают подозревать их, они отступили от своих дурных замыслов. Но поскольку не нашлось никого, чтобы отвратить опасность, а наоборот все смешалось, король стал ненавидеть всех и начал отплачивать всем и каждому из них, согласно тому, как он ему услужил. Генуэзцы говорят: «Что сделали тебе, сделай и ты. А если ты не можешь добиться того, чтобы это сделать, то не забывай». Вскоре он опозорил всех дам Никосии [от мала до велика], и нам стыдно называть их имена. Все сеньоры были очень обеспокоены и смотрели очень плохо на короля. Тогда враг нашел место и посеял свои семена, — то есть ненависть, — таким образом, что получил большую прибыль в сто тысяч монет.

260. Это дело длилось день за днем, пока не был найден подходящий момент. До ушей короля доносилось, что его ненавидят все рыцари. Да и он сам сильно ненавидел их. Он был очень обеспокоен тем, что он может умереть, не воздав должного своим врагам, либо же они [убьют его или] выгонят, как это сделали с королем Генрихом[588]. Тогда он приказал построить башню, наверху которой он построил церковь, названную церковью Милосердия, [и в ней он написал икону Милосердия], а внизу [в подземелье] башни находилась тюрьма, которую он назвал Маргарита[589]. а Он закончил строительство башни, которая была очень прочной, и захотел окружить ее рвом. Он намеревался провести большое собрание [как только было закончено строительство рва] и пригласить на праздник всех крупных сеньоров и баронов, а затем заключить в тюрьму крепости своих братьев и часть рыцарей, которых он боялся, чтобы они не составили между собой заговор против него [и не убили его]. И он думал, что если он это сделает, он освободится от страха на всю жизнь. Он все хорошо подготовил, но все обернулось плохо. Когда наступил пост, — и это произошло в Святую Неделю, — он позвал своего духовного отца по имени брат Жак, — он был из ордена св. Доминика, — чтобы исповедоваться ему. Во время исповеди он сказал ему о том, что задумал (совершить — С. Б.) в башне Маргариты [во время приема и по отношению к своим братьям]. Этот же священник был духовным отцом принца. Принц также позвал его, чтобы исповедаться ему. Во время исповеди он рассказал принцу весь план короля. Принц обеспокоился тем, чтобы не ходить в башню Маргариты самому и не допустить туда своего брата Жака.