Витька остановился перед дверью и нажал на звонок. Дверь открыла жмуркинская мать.

— Здравствуйте, — сказал Витька. — Мы пришли.

— Вижу. — Мать запустила ребят внутрь. — Только он к себе не велел пускать. Он работает…

Генка мерзко захихикал, а потом сказал:

— Работа не баобаб, в лес не убежит.

— Труд сделал из обезьяны человека, — добавил Витька.

Мать Жмуркина погрозила Витьке пальцем и ушла в кухню. Кавказская овчарка Жмуркина Снежок посмотрела на Витьку, затем на Генку, поняла, что ей тут ничего не обломится, и тоже отправилась в кухню, откуда явственно несло жареной колбасой и тушеной капустой.

— Хотя Жмуркину уже ничего не поможет, — сказал Витька. — Разве что ты изобретешь машину времени, мы отправимся в прошлое и помешаем жмуркинским дедушке и бабушке встретиться. Тогда Жмуркин не появится на свет, и свет будет от него избавлен.

Генка с сомнением покачал головой, стянул кеды, сунул ноги в тапки-лапти и двинулся к комнате Жмуркина.

Жмуркин открыл не сразу. Он долго чем-то шуршал, звенел, двигал мебель. Затем за дверью громыхнуло, взвизгнул Жмуркин… Через секунду клацнула щеколда, и в щель высунулась жмуркинская физиономия.

— Ты, умник, — Генка отодвинул его плечом и вошел в комнату, — зачем тебе засов, а? Что честному человеку прятать от своей матери?

Жмуркин прыгал на одной ноге. По полу каталась тяжелая бронзовая ваза.

— Я тебе объясню, Ген, — Витька тоже просунулся в жмуркинскую берлогу. — Жмуркин просто берет в своем кинотеатре диски со свежайшими фильмами, записывает их на кассеты и сдает одному толкачу на базаре. Он еще все время справа от входа стоит, и глаза у него такие бегающие. Жмуркин барыжничает, а мама его — человек старой закалки — барыг не переносит. Вот он на дверь засов и поставил!

Жмуркин возмутился:

— Неправда! — Он поймал вазу и зашвырнул ее под кровать. — Грязная ложь! Я никогда этим не занимался! Никогда не пиратил и не барыжничал. У меня принцип!

— Все так говорят, — сказал Генка и уселся в кресло. — Все говорят, что у них принципы, а потом выясняется, что принципы — принципами, а кассеты палить — тоже неплохо. И очень выгодно. А что это у тебя тут такой беспорядок?

— А, — Жмуркин махнул рукой. — Работаю…

Повсюду — на столе, на стульях, на диване, на полках с видеокассетами, даже в корзине Снежка — валялись листы бумаги. Большинство листов было скомкано, часть разорвана на клочки разного размера. Имелись, впрочем, и целые. На столе Жмуркина, обычно занятом резиновыми фигурками киногероев, свернутыми в рулон постерами и фальшивыми статуэтками Оскара, стояла, высовываясь из вороха бумаг, пишущая машинка. Машинка, судя по форме и размерам, была древняя. Витька вдруг совершенно неожиданно подумал, что этой машинкой, наверное, убили какого-нибудь не очень известного писателя, а потом хорошенько отмыли в керосине и отнесли в комиссионку. А охочий до всяческих раритетов Жмуркин ее по дешевке прикупил.

Кроме бумаги, комната была завалена квадратиками шоколада, поломанным печеньем, огрызками яблок, сушками, орешками и курагой. Видимо, Жмуркину не хотелось отрываться на еду, и он подкреплял свои силы не отходя от кассы. От всего этого комната Жмуркина приобрела вид обиталища безумного гения. Да и сам Жмуркин выглядел соответственно: волосы растрепаны, пальцы в чернилах, лицо тоже в чернилах, глаза по-вампирски красные. Одет интересно: тельняшка, на шее толстый кожаный ошейник, позаимствованный, видимо, у Снежка, широченные штаны, сшитые то ли из толстой джинсы, то ли вообще из брезента.

— Мама сшила мне штаны из березовой коры… — прокомментировал жмуркинское одеяние Витька.

— Работаешь, говоришь? — Генка взял вазочку с орехами и опрокинул себе в рот. — Это хорошо…

— Работаю-работаю, — угрюмо сказал Жмуркин. — А вам чего надо?

— Что значит „чего надо“? — Генка швырнул в Жмуркина подушкой. — Ты сказал, что напишешь сценарий, и исчез почти на целую неделю! Сценарий готов?

— Я пишу. — Жмуркин умудрился указать глазами как-то сразу на всю комнату. — Работаю.

— На пишущей машинке? — спросил Генка. — Ты что, компьютер не мог раздобыть на пару недель?

Жмуркин посмотрел на Генку с презрением.

— Компьютер — это для простонародья… — сказал Жмуркин.

Витька не выдержал:

— Человек с фамилией Жмуркин вряд ли может рассуждать о вопросах происхождения.

Жмуркин надулся и промолчал. Он уже неоднократно заикался о том, что ему не очень повезло с фамилией, все-таки „великий режиссер Жмуркин“ как-то не звучит, как-то не так, по-детсадовски. Поэтому свою родовую фамилию Жмуркин собирался сменить на более благородную и более кинематографическую. Желательно даже двойную. Пецкин-Чарторыжский, Топоров-Лудилин, Дурново-Игнатьев… Жмуркинская мама была против, но сам Жмуркин считал, что ему видней.

Витька добивал Жмуркина:

— Человеку с такой фамилией лучше всего работать… на кладбище. Или в морге. Слушай, Жмуркин, это ведь роскошно — работать в морге. Тихо, спокойно, хорошо.

— Это мы еще посмотрим, кто где работать будет, — огрызнулся Жмуркин. — Посмотрим, кто в морге будет работать, посмотрим, кто без счастья останется…

— Ну ладно, — остановил спор прагматичный Генка. — Показывай лучше, чего ты тут наработал?

— Ну… — протянул Жмуркин. — Я в процессе, я в поиске, так сказать…

— И чего наискал? — Генка наклонился и поднял с пола листок.

Генка повертел листок и так и сяк, ничего не обнаружил и бросил на пол. Поднял другой листок. Прочитал вслух:

— Концепция клипа. Автор Жмуркин…

— Он себя уже только по фамилии называет, — сказал Витька. — Феллини,[94]Стоун, Лукас, Жмуркин…

— С вашими коматозными мозгами этого не понять, — вздохнул Жмуркин и принялся обматывать палец ноги подозрительно грязным бинтом. — Плох тот солдат, что не хочет стать генералом…

— Слышь, Ген, он генералом стать хочет. Генерал Жмуркин, откушав икры и раковых шеек в белом вине, поехали в оперу…

— Концепция клипа, — продолжил чтение Генка. — Автор Жмуркин. Для того чтобы снять клип… Дальше ничего нет.

Генка поднял другой листок, прочитал то же самое.

— Ты что, — Генка посмотрел на Жмуркина уже серьезно, — за неделю написал одно предложение? Даже не предложение, а какую-то фигню?! „Для того чтобы снять клип…“ Ты, сценарист! Полоскал нам мозги столько лет, а теперь не можешь сочинить вшивенький сценарий!

— Не могу, — Жмуркин дохромал до дивана и свалился в бумаги. — Ничего в голову не приходит. Пустота…