– Я не виноват.

– Можете это доказать? – насела я на Райкина.

– Разве презумпция невиновности отменена? –взвился мой собеседник. – Не мое дело свою непричастность к преступлениюдоказывать.

Я внезапно устала.

– Ладно, сидите до похорон Кощея Бессмертного,сами это заслужили! Я умываю руки. Нельзя спасти человека, если тот упорнолезет в петлю. Улик, включая письмо, предостаточно, чтобы вы закончили свои днив камере.

Лев Георгиевич принялся тереть глаза:

– Я не виноват, не виноват, не виноват!

– Сколько раз уже звучали данные слова, – наманер романса пропела я.

– Могу легко доказать, что не имел сПодольской никаких отношений, – вдруг тихо вымолвил Лев.

– Ну? Сделайте это, – потребовала я.

Райкин наклонился вперед:

– Вы правы, я защищаю любимого человека,вследствие моего признания он может пострадать. Я уже говорил: для меня главноесемья, позор ей не нужен.

– Думаете, ваша жена от суда будет в восторге?Пресса, камеры, материалы в газетах, телерепортажи, пересуды соседей, потерядрузей – вот что ее ждет, – нарисовала я безрадостную перспективу.

– Суд! – подпрыгнул Лев. – Я совсем не думал опроцессе.

– Да ну? – удивилась я в свою очередь. – А какиначе?

Лев Георгиевич начал сосредоточенно грызтьногти.

– Как иначе, – повторил он, – вы правы,хорошо. Но то, что я сообщу вам, не должно выйти за пределы кабинета. Я не имелотношений с Маргаритой Подольской, никогда не видел ее и вообще не вступаю винтимную связь с бабами. Я гомосексуалист.

От неожиданности я переспросила:

– Педик?

Лев Георгиевич скорчил гримасу:

– Умоляю вас! Отвратительное слово. Гей.Пассивная форма. Я не способен на отношения с женщиной, не физиологически,морально.

– Ага, – растерялась я, – отличная отмазка.Жаль, ее никак нельзя подтвердить.

Райкин покраснел:

– Я готов на осмотр врача, который понекоторым, чисто физиологическим признакам подтвердит, что я практикую сношенияне традиционным образом.

Я опешила и промямлила:

– Но вы женаты.

– Это не помеха, – кивнул Лев Георгиевич. – Унас с Инной нет секса. Ей он не нужен, жена против интимной стороны брака.Такое случается. Можете поговорить с супругой или устройте нам очную ставку,если я ей объясню, как важна истина, Иннуся скажет правду.

– Хорошая идея, – кивнула я, – но средиследственных работников бытует стойкое убеждение: верить женам арестованныхнельзя. Кстати, она вам подарила красивые часы. «Льву на удачу. И.И.».Рашифровать подпись легко – Инна Ивановна.

Лев Георгиевич свесил голову на грудь:

– Ну, супруга могла преподнести мне часы ипожелать удачи. Но я скажу правду, это подарок от моего… ну… э… э…

– Любовника, – помогла я. – Он подтвердит фактвашей связи? Как зовут парня? И.И.? Это…

Внезапно промелькнувшая в голове догадказаставила меня ахнуть:

– И.И.! Иван Иванович, отец Инны!

Райкин схватил меня за руку:

– Никому ни слова. Вы нас погубите! Да, мымного лет вместе. Инна знает о нашей связи, я для нее не муж, а лучший друг.

– Отлично устроились, – только и сумелавымолвить я.

В ту же секунду в кабинет вернулись Павел иМакс.

– Только послушайте Райкина! – зашумела я.

– Ничего не скажу! – опять уперся ЛевГеоргиевич.

– Сама изложу, – отмахнулась я.

– Сволочь! – выпалил он.

– Сам дурак, – обиделась я.

– Лампа, в красный угол, а ты, красавец, всиний, – скомандовал Гладков. – Романова, начинай.

Спустя короткое время Льва Георгиевича отдалив руки врача, а потом получили назад с убедительным заключением о способезанятий сексом, напоили его чаем с печеньем и задали вопрос:

– Кто имел свободный доступ в ваш кабинет имог там возиться в одиночестве, не привлекая внимания?

– Арсений, – без особых раздумий ответил Лев.

Я мысленно представила длинноногую, тощуюфигуру помощника.

– Похож на журавля. Лев Георгиевич, выприказывали Сене поставить «жучок» на мой телефон? Или оснастить мой автомобильустройством слежения?

– Нет, – удивился Райкин, – зачем бы?

Я повернулась к Паше:

– Арсений дал Герману два требования на выдачу«жучков», они были подписаны начальником управления. Необходима графологическаяэкспертиза документов.

– Кто у нас тут главный? – крякнул Паша. – Котили мышь?

– Грызуны разбушевались, – засмеялся Макс, – онистрашны во гневе.

Но я не обратила внимания на очередную глупуюшутку Вульфа и вместо того, чтобы обидеться, протянула:

– Знаете, когда мы сидели в ресторане, Арсенийрассказал мне историю про своего приятеля. Тот имел связь с замужней дамой. Всешло хорошо, пока у нее не умер муж и она не стала требовать, чтобы любовник наней женился. Да только Ромео имел другие планы, он собрался повести в загсдевушку из хорошей семьи, с немалым наследством. Сеня очень эмоционально выдалэту историю, и сейчас я понимаю: никакого приятеля нет, он описывал собственнуюситуацию, она его мучила до такой степени, что Филатов выложил мне все, таксказать, освободил душу. Глупый, но вполне понятный поступок.

– Данная беседа характеризует Сеню, какпсихически неустойчивую личность, способную в момент трудной ситуации назапланированное убийство, – важно кивнул Гладков.

Макс закатил глаза:

– Паша, да ты психолог! Завидую! У меняникогда не получалось правильно составить психологический портрет преступника!

Гладков не заметил иронии и покраснел отудовольствия.

День плавно перетек в вечер, а затем в ночь.Удивительно, но Арсений Леонидович признался сразу. Едва за ним пришли бравыеребята в форме, как он начал безудержно болтать.