Важной составной частью чистки городов была также кампания борьбы с детской преступностью и беспризорностью. Распространение преступности среди детей и подростков являлось естественным спутником коренного слома традиционного уклада жизни миллионов людей, массовых репрессий, резкого ухудшения условий жизни и голода. Миллионы детей потеряли родителей, оказались на улице. Только в детских домах в СССР в середине 1934 г. содержались 386 тыс. человек[592]. Огромным было количество беспризорников. Подростки нередко совершали жестокие преступления, причем во многих случаях групповые. В связи с этим все более настойчивой критике со стороны органов милиции подвергались нормы действующего законодательства, согласно которым несовершеннолетние могли привлекаться к уголовной ответственности с 16-летнего возраста[593]. Вопрос о детской беспризорности и преступности обсуждался в 1934 г. разными правительственными комиссиями. Однако решающее значение имело то, что недовольство по этому поводу начали высказывать члены высшего советского руководства. Свою роль и в этом вопросе сыграло общее ужесточение политики после 1 декабря 1934 г.

19 марта 1935 г. К. Е. Ворошилов направил на имя И. В. Сталина, В. М. Молотова и М. И. Калинина письмо, в котором обращал внимание на факты преступлений подростков в Москве, в частности на случай, когда двое 16-летних подростков совершили два убийства, нанесли три ранения и т. д., за что были осуждены к 10 годам заключения, причем вскоре этот срок, в силу несовершеннолетия преступников, был сокращен наполовину. «Тов. Вуль (начальник управления милиции по Москве и Московской области. — О. X.), с которым я разговаривал по телефону по этому поводу, сообщил, что случай этот не только не единичен, но что у него зарегистрировано до 3000 злостных хулиганов-подростков, из которых около 800 бесспорных бандитов, способных на все. В среднем он арестовывает до 100 хулиганствующих и беспризорных в день, которых не знает куда девать (никто их не хочет принимать)», — писал далее Ворошилов. «Думаю, что ЦК должен обязать НКВД организовать размещение не только беспризорных, но и безнадзорных детей немедленно, и тем обезопасить столицу от все возрастающего “детского” хулиганства. Что касается данного случая, то я не понимаю, почему этих мерзавцев не расстрелять. Неужели нужно ждать пока они вырастут еще в больших разбойников?»[594].

Скорее всего, под влиянием этого обращения Молотов (несомненно, согласовав вопрос со Сталиным) дал поручение прокурору СССР Вышинскому подготовить проект постановления о борьбе с преступностью несовершеннолетних. 29 марта Вышинский представил на имя Молотова проект постановления, который затем был вынесен на рассмотрение Политбюро. Сталин проявил к проекту большой интерес и внес в него значительную правку принципиального характера. Вариант Вышинского отличался определенной умеренностью и обтекаемостью формулировок. Его первый пункт гласил: «К несовершеннолетним, уличенным в совершении систематических краж, в причинении насилия, телесных повреждений, увечий и т. п., применять, по усмотрению суда, как меры медико-педагогического воздействия, так и меры уголовного наказания». Сталина такие формулировки не удовлетворили, и он внес в текст изменения, после которых первый пункт звучал так: несовершеннолетних, «начиная с 12-летнего возраста, уличенных в совершении краж, в причинении насилия, телесных повреждений, увечий, в убийстве или в попытке к убийству привлекать к уголовному суду с применением всех мер уголовного наказания»[595]. Именно в таком виде постановление было утверждено Политбюро и 8 апреля 1935 г. опубликовано в газетах как постановление ЦИК и СНК СССР от 7 апреля 1935 г. «О мерах борьбы с преступностью среди несовершеннолетних»[596]. 20 апреля 1935 г. Политбюро утвердило секретное разъяснение органам суда и прокуратуры о том, что к числу мер уголовного наказания, предусмотренных законом от 7 апреля по отношению к детям, начиная с 12-летнего возраста, «относится также и высшая мера уголовного наказания (расстрел)». Соответственно, были отменены старые положения уголовного кодекса, запрещавшие применять расстрел к лицам, не достигшим 18-летнего возраста[597].

Во второй половине 1935 г. милицией было задержано около 160 тыс. беспризорных и безнадзорных детей, из которых в детские приемники НКВД направлены почти 62 тыс. и почти 10 тыс. арестованы (остальные были возвращены родителям и направлены в детские дома)[598]. В 1936 г. было задержано 156 тыс. безнадзорных несовершеннолетних (данные по беспризорным, которых стало меньше, не приводились)[599]. Не все из попадавших под эту чистку несовершеннолетних предавались суду, однако количество осужденных было значительным — в 1935 г. судебными органами было осуждено 6725 подростков в возрасте от 12 до 16 лет, а в 1936 — 15 031[600].

Чистки от «уголовных и деклассированных элементов», беспризорников и малолетних преступников лишь отчасти были связаны с ужесточением политического курса после убийства Кирова. Уголовная преступность в стране, во многом усиленная коренными социальными переломами и разрушением традиционных структур общественного устройства, действительно находилась на достаточно высоком уровне. Аналогичным образом (в качестве катализатора, но не прямой причины) убийство Кирова можно рассматривать и по отношению к чисткам пограничных территорий, которые проводились периодически на протяжении всех 1930-х годов. Главным направлением этой чистки в 1935–1936 гг. были западные границы Украины, что во многом обуславливалось ухудшением отношений с Германией и Польшей. В феврале-марте 1935 г. из западных районов Украины (Киевской и Винницкой областей) было выслано на восток Украины 41 650 человек, значительную часть которых (наряду с «кулаками») составляли поляки и немцы[601]. 28 апреля 1936 г. Политбюро утвердило новое постановление о выселении из Украины в Казахстан 15 000 польских и немецких хозяйств. Всего в июне-сентябре в ходе этой операции было переселено 69 283 человека[602].