— От Нэнси, конечно! Хоть и перед нашим небольшим пикником, но все-таки она оставила многозначительный прощальный подарок, спрятала его под дверью моего кабинета, зная, что я найду это, когда вернусь: маленькая красиво нарисованная карта реки! — Он улыбнулся служанке, все еще стоявшей там на краю. — Она думала, что я помогу ей одурачить вас и забрать ее обратно домой… вместе с моим сыном… не так ли, Нэнси?

Он улыбнулся ей, но она только продолжала хныкать в ответ, изо всех сил пытаясь сохранить равновесие, все еще отчаянно стараясь набраться храбрости и спрыгнуть на берег.

Глядя на свою сестру-предательницу, так отчаянно пытавшуюся бежать, Чарльз все еще опасался за ее безопасность и крикнул;

— Нэнси, ты упадешь! По крайней мере, дай ему натянуть веревку и подтянуть лодку поближе.

Как будто по волшебству, судно приблизилось к берегу, соблазняя и дразня, создавая у нее ложное чувство безопасности, но внезапно оно дернулось, так же быстро удаляясь обратно. И каждый раз она пыталась сделать тот последний шаг на сушу, но то ее страх, то внезапное движение лодки тормозили ее. Я снова позвала:

— Нэнси, что ты наделала? Почему ты предала нас, когда мы были почти свободны, а ты так близка к воссоединению со своей семьей…

— Нет! — донесся внезапный крик с дорожки. — У Нэнси уже есть семья, в которой она нуждается. Но я думаю, что ты уже знаешь об этом, не так ли, Алиса! — Тилсбери бросил на меня вызывающий взгляд, его свободная рука все еще сжимала скользкую веревку, натягивая ее для того, чтобы притянуть лодку. Другой рукой он крепко прижимал барахтавшегося и плакавшего Адама.

Но Чарльз, по-прежнему не знавший правды, торжествующе произнес:

— Вы могли бы думать, что у Нэнси есть только я, но у нее есть дедушка, тот, кто примет ее в свой дом, дом, который должен был стать нашим еще давно…

— Ее дедушка! — оборвал его Тилсбери с презрением. — Ей не нужен никакой старый самодовольный дедушка. Где он был, когда его дочь нуждалась в нем? Что он сделал, чтобы защитить ее? Сейчас у Нэнси есть не только брат. У нее есть Адам… и отец… стоящий здесь, прямо перед нею!

Новая белая ослепляющая вспышка молнии озарила небо. На мгновение мир и время, казалось, остановились, и испуганные вопли моего ребенка только усилили боль от этой ужасной правды. Я увидела озаренные лица Чарльза и Нэнси, застывшие изумленные маски. Они оба весьма отчетливо расслышали Тилсбери, но его слова казались им бессмысленными.

— Что вы говорите? — спросил Чарльз, его голос почти утонул в раскатах грома. И когда после грохота пауза закончилась, с едва заметной и холодной улыбкой на губах Тилсбери произнес:

— Все очень просто. Я ее отец. Не лучший, как я полагаю, но, когда я возвратился из Индии, везде разыскивая вашу мать, и обнаружил, что она мертва, разве я не разыскал вас обоих… разве не взял вас в свой дом?

— В качестве ваших слуг! — с недоверием воскликнул потрясенный Чарльз. — Какой отец мог так поступить? Нет! Я не могу, я не хочу верить этому… — разъярился он. — Если это правда, то вы внушаете мне отвращение! Кто может пасть так низко, использовать свою плоть и кровь так подло. Вы даже меня как своего сообщника втянули в преступления…

— И разве это не дало нам обоим столько преимуществ! — возразил Тилсбери, почти отпуская веревку, поскольку он пытался удержать ребенка, все еще рыдавшего и ворочающегося, хотя теперь уже не так активно. — Что же касается Нэнси, то она скоро займет свое место в мире. Я дал ей безопасность, и она знала и знает, что я всегда буду заботиться о ней. В Америке она станет открыто жить в моем доме как моя дочь. Но, если бы я сказал ей все это с самого начала, разве вы были бы так целеустремлены? Разве вы стали бы столь честолюбивы, стремились бы заполучить свободу и богатство, которое у вас есть теперь? Разве ты решился бы на ту аферу в замке, добывая себе расположение и завоевывая доверие, столь необходимое для осуществления плана? Это твое предназначение, и в конечном счете не было ли неведение той высокой ценой, которую требовалось заплатить за все, что ты получил после кражи? Конечно, после всего я законно усыновил бы вас обоих. Теперь у вас есть шанс стать независимыми, свобода даст вам возможность делать с вашей жизнью, что вы хотите, и в конце концов так и должно быть. Но я не позволю тебе забрать у меня Алису. Она никогда не будет частью твоего плана.

— Ах да, вы хорошо заплатили за предоставленные услуги. Но деньги отца должны быть отданы на основе любви и честности, мне кажется, так, сэр, и в этом вы нравственно несостоятельны!

— Если бы ты только знал! — закричал Тилсбери с берега. — Обвиняй сына своего любимого дедушки. Именно он выяснил, где скрывалась Шарлотта. Именно он разлучил нас, избив меня до полусмерти, угрожая убить ее и будущего ребенка, если я не оставлю их навсегда. Но он поклялся, он обещал позаботиться о вас, Чарльз… — голос Тилсбери дрогнул, и только на мгновение я подумала, что он сломается, но он поднял голову и продолжил говорить, его тон внезапно стал еще более жестким. — И у меня была причина доверять ему. Но он оказался подлым беспринципным лжецом. И когда я возвратился из Индии, из изгнания, в которое он отправил меня, я обнаружил, что отсутствовал слишком долго. Шарлотта была мертва, и вы, ее дети… ее близнецы… потерялись. Но я не бросил вас, не так ли? Я искал вас повсюду. Я использовал все средства и в итоге нашел вас. Проблема в том, Чарльз, что ты всегда сильно напоминал мне ее брата, и, возможно, мне следовало бы поступить по-другому, чтобы не видеть каждый день твое лицо, столь напоминавшее лицо Эдварда Фазэрингтона, лицо человека, который разрушил и испортил мою юность, человека, который погубил вашу мать… и это заставило меня презирать тебя, хотя ты был всего лишь невинным ребенком. А Эдвард, действительно виновный, избежал моей мести. Я узнал, что он умер там же, куда отправился я, чтобы сбежать от него. Война в Индии отняла у него жизнь. По крайней мере, это уберегло мои руки от того, чтобы они запачкались его грязной кровью.

— И что же тогда? Я был просто полезен? — голос Чарльза стал намного тише. — Что, если бы меня поймали во время кражи бриллианта? Какая судьба ожидала бы меня тогда? Вас это волновало?

— О, ты должен знать к настоящему времени, что вся жизнь — это риск и азартная игра. Только некоторые из нас более опытны в заговорах, чем другие. Это игра до конца, до последней победы, и я уверяю тебя, Чарльз, я всегда хотел победить.

— И во имя вашей идеи победить вы также довели мою мать до несчастной, преждевременной смерти?

— Нет! — закричал Тилсбери. — Я сказал тебе, меня обманули! Мое единственное преступление, которое я часто оплакивал, — это то, что я позволил обмануть себя с Индией, стал эгоистичным, забывчивым, скрывался слишком долго. Но клянусь, что я действительно любил ее. Преднамеренно я никогда бы не причинил ей боль. Наши отношения с Шарлоттой были обречены с самого начала, я был слишком молод, слишком беден, слишком наивен, слишком глуп, чтобы такие недобросовестные люди, как ваш дядя, могли надо мной издеваться и запугивать. Когда я услышал, что она мертва, я поклялся, что подобные ублюдки никогда больше не обманут меня.