— И что это было? — спросила Иньянна.

— Они воровали ножи; мальчишка передавал их врууну. Я велела им немедленно убраться с базара и пригрозила, что если они не послушаются, то мои братья запекут врууна в его собственном панцире и заставят мальчишку съесть.

— Неужели они сделали бы это?

— Конечно нет. Это значило бы обречь себя всю жизнь смотреть не самые приятные сны. Но они поняли свою ошибку. Здесь крадут только те воры, которые имеют на это право. Можно сказать, что мы заменяем здесь прокторов. Мы необходимы. А вот тут я живу. Милости прошу в гости.

5

Лилойв обитала под землей, в комнате со стенами из покрытого грязно-белой штукатуркой камня, входившей в анфиладу из семи или восьми таких же комнат, расположенную под тем рядом Большого базара, который занимали торговцы сырами и маслом. В подземные жилища нужно было спускаться через люк по веревочной лестнице. В тот самый миг, когда голова Иньянны оказалась ниже уровня пола, весь шум и безумие базара остались позади и единственным напоминанием о том, что находится наверху, был несильный, но неистребимый запах красного стойензарского сыра, проникавший даже через каменные стены.

— Вот наша берлога, — объявила Лилойв. Она запела быструю ритмичную мелодию, и тут же из дальних помещений появились люди — потасканного вида личности с ловкими движениями, в большинстве низкорослые и тощие; каждый, как и Лилойв, казался сделанным из второсортного человеческого материала. — Мои братья, Сидоун и Ханоун, — представила их Лилойв. — Моя сестра Медилл Фаруйн. Мои двоюродные братья, Авейн, Амейн и Атейн. А это мой дядя Агурмоль, глава нашего клана. Дядя, это Иньянна Форлана из Велатиса; двое странствующих жуликов впарили ей за двадцать реалов Ниссиморнский окоем. Я встретила ее на речном судне. Она будет жить с нами и станет воровкой.

У Иньянны перехватило горло.

— Я…

Агурмоль с величественным видом Хозяйки Острова, раздающей благословения, сделал изысканный и подчеркнуто официальный жест:

— Теперь ты одна из нас. Ты сможешь носить мужскую одежду?

— Думаю, что смогу, — оторопела Иньянна, — но я не пони…

— У меня есть младший брат, приписанный к нашей гильдии. Он живет в Авендройне среди меняющих форму; его не видели в Ни-мойе уже несколько лет. Ты назовешься его именем, и это будет куда проще, чем устраивать тебе вступление в гильдию. Дай мне руку.

Иньянна безропотно позволила Агурмолю взять влажными мягкими пальцами ее ладонь. Он посмотрел ей в глаза и сказал низким выразительным голосом:

— Твоя настоящая жизнь только начинается. Все, что было прежде, это всего лишь сны. Теперь ты воровка, вернее вор, в Ни-мойе, и твое имя Кулибгай. — И добавил, подмигнув: — Двадцать реалов — не слишком высокая цена за Ниссиморнский окоем.

— Это была только пошлина за регистрацию, — сказала Иньянна. — Они заявили мне, что я унаследовала этот дом после сестры матери моей матери.

— Если это верно, то ты должна будешь устроить для нас грандиозный пир, как только вступишь во владение, чтобы отблагодарить за гостеприимство. Ты согласна? — Агурмоль беспечно рассмеялся. — Авейн! Вина для твоего дяди Кулибгая! Сидоун, Ханоун, подберите ему подходящую одежду! Эй, кто-нибудь, музыку! Кто хочет потанцевать? Ну-ка, дадим жизни! Медилл, приготовь кровать для гостя!

Маленький человечек беззаботно крутился, весело выкрикивая приказания. Иньянна, заразившись его неистовой энергией, выпила бокал вина, позволила примерить на себя тунику одного из братьев Лилойв. При этом она старалась не задумываться о посторонних вещах, чтобы запомнить поток имен, которые ей поминутно называли. В комнату стал набиваться народ — в основном люди, три хьорта с серыми пухлыми лицами и, к изумлению Иньянны, двое стройных молчаливых метаморфов. Хотя она, пока вела торговлю, привыкла иметь дело с меняющими форму, но все же никак не ожидала, что Лилойв и ее семейство фактически живут под одной крышей с этими таинственными аборигенами. Хотя возможно, что воры, как и метаморфы, считались на Маджипуре отверженными и потому с готовностью тянулись друг к другу.

Импровизированный праздник в ее честь продолжался несколько часов. Воры, казалось, были рады оказать ей покровительство, все по очереди подходили к ней, предлагая какие-то пустяковые услуги, забавляя ее байками и сплетнями из местной жизни. Для Иньянны, предки которой на протяжении длинной череды поколений были лавочниками, воры являлись естественными врагами. Но все же эти люди, хотя и были, по ее мнению, жалкими изгоями, казались ей приветливыми, дружелюбными и открытыми; к тому же они — единственные ее союзники в той борьбе, которую ей предстояло вести против огромного и безразличного города. Иньянна не испытывала никакого желания осваивать их профессию, но она прекрасно понимала, что судьба могла поступить с ней и хуже, чем заставить прибиться к родственникам Лилойв.

Она спала беспокойно, видела во сне нечто отрывочное и беспредметное и несколько раз просыпалась, не в состоянии понять, где же она находится. Но в конце концов усталость сломила ее, и она погрузилась в глубокий сон. Обычно она пробуждалась на рассвете, но в этой пещерной обители рассвет не наступал, так что, проснувшись, она не могла даже представить, какое сейчас время суток.

— Ты, похоже, ужасно устала? — улыбнулась ей Лилойв.

— Я спала слишком долго?

— Ты спала до тех пор, пока не проснулась. Я думаю, что ты проспала не больше и не меньше, чем было нужно. А тебе как кажется?

Иньянна посмотрела вокруг и увидела следы вечеринки — пустые бутылки, грязную посуду, забытые кем-то предметы одежды, — но никого кроме них в комнате не было. Они на утреннем обходе, объяснила Лилойв. Она показала Иньянне, где можно умыться и одеться, а затем они поднялись на поверхность и очутились в кипучем водовороте базара. Днем жизнь здесь бурлила так же, как и накануне вечером, но в обычном свете все здесь казалось не столь волшебным, не столь переполненным и бурлящим, атмосфера была не столь заряженной энергией, как при электрическом освещении: то, что вчера вечером казалось Иньянне загадочной самостоятельной вселенной, сегодня было всего-навсего переполненным народом обширным торговым центром. Они приостановились лишь у трех-четырех прилавков, чтобы тайком прихватить чего-нибудь себе на завтрак. Лилойв нахально принималась закусывать, отойдя всего на несколько шагов от обворованной лавчонки, и призывала смущенную и колеблющуюся Иньянну следовать ее примеру. А затем, пробравшись через невероятно запутанный лабиринт, в котором, Иньянна была полностью уверена, она никогда не сможет почувствовать себя хозяйкой, они неожиданно оказались на свежем чистом воздухе надземного мира.

— Мы вышли из Пилиплокских врат, — сказала Лилойв. — Отсюда до понтифексата рукой подать.

Прогулка действительно оказалась короткой, но Иньянна все равно была ошеломлена, ибо за каждым углом ей открывались все новые и новые чудеса. Один уходивший вдаль прекрасный бульвар был весь залит ослепительным светом, словно под тротуаром пряталось второе солнце. Этот бульвар, сказала Лилойв, так и назывался — Хрустальный бульвар, поскольку он днем и ночью сверкал ослепительными огнями, испускаемыми специальными отражателями, которые автоматически поворачивались, чтобы иметь наилучшую ориентацию. В конце другой улицы, уходившей вниз по склону холма на восток, туда, где Зимр делал крутой изгиб, она разглядела здание, которое могло быть только дворцом герцога Ни-мойи. Ее изумила также стройная стела из отполированного камня, возвышавшаяся на широком постаменте, — даже издалека было ясно, насколько грандиозно это сооружение, окруженное парком, подобно зеленому ковру. Еще один поворот, и Иньянна увидела нечто похожее на аккуратнейшим образом вытканный гигантский — в милю длиной — кокон какого-то невероятного насекомого, висящий над широченным проспектом.