Мой желудок снова громко заявляет свое возмущение, и на этот раз мне почему-то становится больно. Возле меня стоит миска с едой; остывшая рыба еще никогда не казалась мне такой привлекательной. Я беру миску обеими руками: они так дрожат, что кусочки пищи ходят в ней ходуном. Помешкав, я выбираю кусочек слегка обугленного с одной стороны мяса и кидаю его в рот. Нежный солоновато-сладкий лепесток буквально растворяется у меня на языке, рот заполняет слюна и вкус настоящей пищи. Интересно, как я себя почувствую, если мой желудок снова будет полным?

И тут мой взгляд падает на убежище. Вон она, циновка, прикрывает то место, где я спала с моим малышом, а Дэвид так уютно устраивался рядом с нами. Мои пальцы впиваются в тонкую кокосовую скорлупу. Если б я не ослабела от голода, она наверняка разлетелась бы вдребезги. Но сейчас у меня хватает сил лишь на то, чтобы замахнуться как следует и бросить ее в костер, где кусочки еды после минутного промедления чернеют, начиная поглощаться огнем.

Кого я обманываю? Дэвиду без меня будет только лучше. Солнце спускается за горизонт, неся свет моей семье, которая осталась там, на другой половине земного шара. Дэвид выходит из волн, вода течет с его штанов ручьями. Наконец-то он вспомнил, что сейчас как раз то время, когда выходят на охоту акулы.

Надо скрыться куда-нибудь прежде, чем он подойдет к костру. Не могу смотреть на него после того, как он отказал мне. Я подбрасываю в огонь еще одно полено, убеждаюсь, что все улики сгорели, потом набрасываю на плечи старый пиджак Маргарет, который все еще пахнет Полом, и ухожу по пляжу по направлению к полуострову. Песок сейчас холодный, вкус пищи только раззадорил мой голод, но я все это заслужила.

Настоящее

– Оглядываясь из настоящего на все, что с вами было, о чем вы жалеете больше всего, Дейв? Хотелось бы вам что-нибудь исправить? – Женевьева подперла костлявым кулачком подбородок.

Длинный, полный напряжения день сводил Дейва с ума.

– Ну, я бы сказал… больше всего мне бы хотелось, чтобы самолет не падал, мисс Рэндалл. – В съемочной группе зафыркали от смеха, и Дейв тоже хихикнул. Даже Бет, от нетерпения сидевшая буквально на краешке стула, улыбнулась. Но Дейву хватило одного взгляда на Женевьеву Рэндалл, чтобы улыбка сама исчезла с его лица. Она явно не поняла его шутки, а если и поняла, то не оценила. Совсем.

– Вот как. – На ее вымученную улыбку нельзя было смотреть без боли, но она не сдавалась и тут же переформулировала свой вопрос. – И все же, Дейв, повели бы вы себя в чем-то иначе, или, по-вашему, случилось то, чему суждено было случиться?

Он открыл рот для ответа, но в голову ничего не приходило. Что бы он изменил, если б мог? Он узнал, что значит любить и быть любимым, стал отцом, и даже вернувшись домой, обнаружил, что уроки острова не прошли для него даром. Взять хотя бы их отношения с Бет – конечно, им обоим пришлось немало потрудиться, пройти через множество житейских штормов, и все же они добились, чего хотели. Пройдет еще несколько месяцев, и на свет появится его сын – на этот раз в больнице, под присмотром врача. Хотел бы он изменить все это? Нет. Но может ли он признаться в этом вслух, особенно Женевьеве Рэндалл?

– Если б я мог повернуть время впять, я бы отменил рекламную кампанию Поездки Мечты. Маргарет, Тереза, Кент, Пол – все они были бы сейчас живы. Точка.

Женевьева Рэндалл кивнула и в последний раз пролистала свои карточки. Затем сложила их в аккуратную стопку, выровняла края, сунула себе под бедро и села, сложив на коленях руки.

– Большое спасибо за интервью, Дейв. Это было очень поучительно. – Глубоко вздохнув, она надела чопорную улыбку. – Надеюсь, что вы не без удовольствия посмотрите себя в нашем эфире через несколько месяцев.

У Дейва от удивления и неожиданности взлетели брови. Это что, всё?

– Спасибо, мисс Рэндалл. Конечно, посмотрю.

Он это сделал. Пережил это интервью. И, несмотря на агрессивность Женевьевы Рэндалл и неприкрытый цинизм, в который, словно в целлофан, были упакованы все ее вопросы, его секреты по-прежнему целы и невредимы. И никогда, ни во имя его любви к Лиллиан, ни ради того, что они сделали вместе, когда она приезжала в Лос-Анджелес, он больше не даст ни одного интервью, никому.

Наверное, он пропустил какой-то сигнал, по которому добавочное освещение в комнате вдруг погасло, а съемочная группа начала упаковывать камеры и сматывать разложенные по полу кабели. Кто-то забрал у Дейва микрофон. И когда он, освобожденный от его провода, поднялся наконец с дивана, у него было такое чувство, будто его выпустили из тюрьмы.

Он потянулся, подняв над головой руки, размял затекшую спину, покрутив торсом вправо и влево, и стал искать взглядом Бет. Она оказалась на месте, в дальнем конце комнаты, где болтала с практикантом Ральфом, видимо, коротая время в ожидании того, когда из ее дома уберутся все чужие люди. Дейв хотел было шагнуть к ним, но худая хищная репортерша перехватила его на полдороге.

– Что ж, Дэвид, вы со всем справились. Поздравляю. Интервью кончилось, и все ваши секретики остались при вас. – Ее устремленный на него взгляд был полон нескрываемой ненависти. За сегодняшний день Дейв повидал всякую Женевьеву Рэндалл, но такую видел впервые.

– Э-э-э, боюсь, я не совсем вас понял, мисс Рэндалл, – сказал он.

– Я хочу сказать, что вам оказали неплохую поддержку. – Шмыгнув носом, она потерла его желтыми от никотина пальцами. – Надо отдать им должное. Я про мистера и миссис Линден. Или, возможно, точнее будет сказать, что надо отдать должное адвокату Линдену и его небольшому влиянию?

– Вот теперь я совсем ничего не понимаю. – У Дейва даже голова закружилась. – Я уже несколько месяцев не говорил ни с кем из Линденов.

Она раздраженно ткнула его острым наманикюренным ногтем в плечо и фыркнула.

– За это интервью я могла бы получить «Эмми», ясно? Если б не вы и ваше притворство, это могла бы быть лучшая телепрограмма года. А вышел обычный треп ни о чем. – Она сделала к Дейву еще шаг, обдавая его запахом табачного дыма. – Только одного я не могу понять – почему они вас прикрывают.

– Камеры выключены. Я больше не обязан отвечать на ваши вопросы. Пожалуйста, позвольте мне пройти к жене. – И Дейв послал Бет долгий настойчивый взгляд, мысленно моля ее обернуться и посмотреть на него. Но она продолжала болтать и смеяться, потряхивая светлой гривкой. Черт, этот парень, Ральф, начинает действовать ему на нервы.

Но Женевьева Рэндалл и не собиралась его отпускать.

– Отпущу, когда вы признаетесь. Это же так очевидно. К тому же я провела большую работу для того, чтобы, при всех ваших умолчаниях, любому мало-мальски неглупому человеку стало ясно, что вы на каждом шагу лжете. У вас это прямо на лице написано. – Говоря это, она часто щелкала колпачком своего «Шарпи», и эти щелчки отдавались в его черепе словами «знает, знает».

– Ладно, считайте, что я опять с вами, – сказал Дейв, перестав шарить глазами по комнате и пристально глядя Женевьеве в лицо. – Я вижу, вам не терпится высказаться, так давайте, вперед. – Если раньше Дейву хотелось, чтобы Бет оказалась рядом, то теперь он был рад, что она далеко, и надеялся, что там она и останется до самого конца их с Женевьевой стычки. Репортерша набрала полную грудь воздуха, а Дейв сунул в карманы руки, готовясь к худшему.