– Как? – спросила она, удивляясь, что он еще держит ее руку. – Как ты это узнал?

– Я всегда это знал. – Он едва сдерживал улыбку. – Врачи сказали мне в больнице, пока ты была без сознания. Я был там твоим ближайшим родственником. Я принимал за тебя все медицинские решения. Когда они сказали мне, что недавно ты родила ребенка, я ответил, что они ошибаются. А потом… – он опустил глаза, снова переживая те мгновения, – я обратил внимание на то, с каким волнением Дейв спрашивает о тебе, как он стремится посидеть с тобой каждую свободную минуту. Оставалось только сложить вместе то, что говорили мне врачи, и то, что я видел своими глазами.

Вот и настал тот миг, которого она так страшилась, миг, когда вся правда о ней, Дейве и Поле вышла наружу. Этот страх преследовал ее по ночам, не давая спать, тяжким грузом лежал на ее плечах днем, мешая быть не то что счастливой, но даже нормальной, так она боялась, вдруг кто-нибудь слишком близко подберется к ее тайне.

– О, Джерри, я так перед тобой виновата, пожалуйста, прости меня, если можешь, – взмолилась она, поднося его ладонь к своей груди, туда, где билось сердце.

Он кивнул, и уголки его рта приподнялись буквально на миллиметр.

– Я давно тебя простил.

– Ты должен был сказать мне, что знаешь, Джерри. Почему ты молчал? Знаешь, как сильно мне хотелось рассказать тебе обо всем? Но я боялась, что потеряю и тебя, и мальчиков. Боялась, что ты меня возненавидишь.

Джерри покачал головой.

– Ничего я тебя не ненавижу. Даже когда только узнал, и то не ненавидел. Просто я ждал, когда ты сама мне обо всем скажешь. Но ты молчала, и я тоже ничего не говорил. Боялся, что ты убежишь от меня к Дейву. – На его виске снова начала набухать сердитая жилка. Значит, у него опять поднимается давление.

Лиллиан провела по ней похолодевшими пальцами. От ее прикосновения жилка как будто сгладилась.

– Если ты простил меня, – тихо спросила она, – то почему ждал так долго?

– Потому что, когда мы вернулись домой и на нас тут же набросились репортеры, я понял, что ложь необходима. Если б ты рассказала им правду о Дейве и о ребенке, которая потом повторялась бы с миллионов телеэкранов, обсуждалась бы по всему миру, а мы бы все это слушали, это, в конце концов, убило бы наш брак. – И он поцеловал ее в ладонь, а она подняла руку и погладила его по коротким волоскам на шее, как раз над воротником. – Ты ведь поэтому солгала мне, правда?

– Да, у меня ведь было время обо всем подумать.

– И все равно ты могла бы мне сказать, – сказал Джерри.

– Я рада, что ты все знаешь, – ответила Лиллиан и притянула его к себе так близко, что их губы встретились в коротком, но страстном поцелуе, после чего муж отодвинул ее от себя, положив обе руки ей на плечи.

– Но больше не лги мне никогда. Обещаешь? – умоляющим голосом попросил он.

– Обещаю. – Не успела она ответить, как ей показалось, будто огромная тяжесть упала с ее плеч.

Джерри отодвинулся от Лиллиан, опершись спиной на один из столбиков кровати.

– Значит, тебе еще есть что мне рассказать. – И он сложил на груди руки, а Лиллиан растерялась.

Каких еще признаний он хочет? Конечно, остались еще подробности, но, похоже, основную канву он знает. У нее был роман с другим мужчиной, и она родила от него ребенка. А потом солгала об этом мужу. Хотя есть еще одна важная вещь, совсем другого рода…

– Как ты узнал, что я убила Кента? – Слова вырвались у нее сами собой. Если кто-то, кроме Дейва, рассказал Джерри правду, значит, ложь все равно уже не поможет.

– Что ты сделала? – переспросил он.

– Убила Кента, заколола, зарезала, как еще это называется… Кто еще знает? – Она вскочила на ноги. Надо срочно звонить Дейву. Он ведь тоже в беде, не меньше, чем она.

– Лиллиан, я понятия не имею, о чем ты.

– Ты ведь не сможешь представлять меня в суде, так? – Она метнулась к шкафу и схватила с верхней полки пустой чемодан. – Но ты знаешь всех лучших адвокатов. Правда, Джер? Или я могу уехать на время… – Швырнув чемодан на кровать, она подбежала к ящику со своим нижним бельем, выдвинула его и начала бросать в раскрытую пасть чемодана все, до последнего лифчика.

Но муж был уже рядом; он поймал ее за руку и встряхнул, не сильно, а так, чтобы пробиться к ней сквозь ее панику.

– Что ты делаешь, Лиллиан? Я ведь не обвиняю тебя в том, что ты кого-то убила.

– Но ты ведь сам сказал, что хочешь знать и другую мою тайну.

– Я имел в виду тебя и Дейва в Лос-Анджелесе, – сказал он мягко, опасаясь очередной бурной реакции. – А ты отвечаешь мне, что убила Кента? – Джерри отступил от нее на шаг.

Ну, вот, она сама это сделала.

– Джерри, он сошел с ума, совсем спятил. Постоянно лапал меня, пытался делать разные гадкие вещи. А однажды он застал меня одну и… Он хотел…

– Погоди. Он что, пытался тебя изнасиловать? – Муж почти кричал. Лиллиан испугалась, что проснутся дети. – Так какого же черта ты молчала?

– Как я могла тебе сказать, Джерри? Ведь это я убила его. Не хотела впутывать тебя в это дело, боялась, что тебя сочтут сообщником, или как там еще это называется. Тебя ведь тоже могут посадить в тюрьму. Лишить звания адвоката.

– По-моему, это была самооборона. – Его юридические мозги уже работали в полную силу.

– Не знаю, Джерри. Дейв пытался его остановить, но Кент едва не убил Дейва, и тогда я… взяла нож и ударила его в спину. – Она прикусила губу, ожидая неизбежного отвращения. – Я – убийца.

– Это не убийство. – Кончиком пальца Джерри коснулся ее губ, и в каждой морщинке на его лбу читалось сострадание. – Кто-нибудь еще знает? Кроме Дейва?

Лиллиан удивила мягкость его голоса.

– Нет. Не забывай, мы ведь всем лгали.

– Хорошо. – Он посмотрел на нее еще мгновение, молча. – А как с изнасилованием? У него получилось?

Она облегченно, прерывисто выдохнула.

– Он избил меня, но изнасиловать не успел. Хей, Джер. – Она взяла его руку. – Я в порядке. Об этом можно поговорить позже, а сейчас скажи мне, что ты хотел знать про меня и Дейва в Лос-Анджелесе.

– А, это… – Он спихнул с кровати чемодан и усадил на нее Лиллиан так, словно она была хрупкой фарфоровой вазой, способной разбиться от малейшего неловкого движения. – Дейв. Лос-Анджелес.

Лиллиан бросила взгляд через комнату и увидела свое отражение в зеркале. Волосы, наконец, начали отрастать, и уже почти касались плеч; по щекам вились черные змейки слез, смешанных с тушью. Промокну́в их пальцами, она схватилась за покрывало. Дейв и она в Лос-Анджелесе. Легче, чем с Кентом, хотя и не намного.

– Прежде, чем ты что-нибудь скажешь, знай, что это было совсем не то, о чем ты думаешь, – сказала она и громко шмыгнула носом, осознавая, что ведет себя сейчас как полная идиотка. И она вытерла лицо краем покрывала, нисколько не заботясь о том, что на белой ткани останутся жирные черные разводы. Надо же было догадаться – использовать белое в интерьере дома, где растут двое мальчишек.