мы умеем ценить и вознаграждать дружбу. И на обратном пути охотно подарим тебе и меха, и челядь, и иное, что возьмем.

– Уж не думаешь ли, что я на вас нападу? – обиделся Ведомил.

«Тебе, пожалуй, будет лень», – мысленно ответил Свен.

– Хакан-бек Аарон тоже не обещал заранее, что нападет, – заметил Годред.

– Ты ведь сам собираешься послать ратников? – напомнил Свен. – С нами вместе твои люди возьмут хорошую добычу, и им не придется желать чужой.

Ведомил явно был в колебаниях. Упрямство и самодовольство не позволяли ему принять чужие условия, даже если по уму против них было нечего возразить.

– Надобно мне подумать, – сказал он наконец. – С мужами совет держать.

– Дело твое. – Годред поднялся. – Если ты не дашь согласия, тогда, конечно, нам придется завтра же убраться восвояси. Но если окажется, что хазары прислали две тысячи конного войска и оно уже через несколько дней окажется вот здесь у тебя, – он небрежно показал на дверь, – пеняй на свое упрямство. Пойдем, Свен.

С тем они удалились, вежливо поклонившись князю, его сыну и старейшинам.

* * *

Света вод довольно

Взял колец губитель,

Вепрей волн дружины

Льдом руки наполнил.

Подлый царь хазарский

Жадный к ложу змея

На Итиле снова

Пляску Скульд затеял.

Ран росы изрядно

Обронили русы,

Лебедь рати бледных

Пил чела сиянье…

Рагнвёр подтвердила свою славу щедрой хозяйки: хотя срок забоя скота уже прошел и большую часть припасов забрал с собой Улав конунг, она раздобыла еще одного бычка, которого приказала заколоть еще утром и заложить печь в яму, чтобы к вечеру подать в гриднице угощение, достойное людей, идущих на войну. В благодарность Годред велел Тьяльвару исполнить для нее обе песни, сложенные в честь Грима и его дружины. Свен слушал знакомые строки и думал: что же делать, если Ведомил все же решит отказать им? Отступить – немыслимо. Годо скорее умрет, чем вернется к Ульвхильд ни с чем. А искать другой путь… Они, конечно, стали знатоками поисков неведомых путей через Ётунхейм, но удача не любит, когда ее слишком сильно испытывают и люди слишком много от нее хотят, не сделав ничего значительного сами. Обычный путь через Десну растянется на месяцы, в то время как через верховья Днепра они могли бы попасть в нужные места уже дней через десять.

«Да обойдемся мы без его разрешения, тролль ему в Хель! – сказал Годо, пока они ехали из Ольшанска обратно в Сюрнес. – Что он нам сделает? Как помешает? А если попытается – мы возьмем добычу раньше, чем предполагали».

«Это, может, с нашими силами и нетрудно, – ответил ему Свен. – Тем более что его дружина, то есть Улав, ушла отсюда. Но нам ведь придется возвращаться назад. Да и Улав конунг может посчитать это ударом в его спину».

«Думаешь, обидится? – покосился на него Годо. – А я думаю, обрадуется. Едва ли он так уж привязан к этому толстяку. А родом Улав достаточно хорош, чтобы править здесь сам! Его не зря в дружине зовут конунгом – кровь ему позволяет носить это звание, вот только земли не хватает».

В чем-то он был прав, но Свен не жаждал бросаться в войну еще и с Ведомилом, не зная, как к этому отнесется Улав. Тот ведь в родстве со Сванхейд, так что и собственная их госпожа могла бы этой их отваги не одобрить.

Луны плеч трещали

В пляске лютой стали,

Дуб доспеха в брани

Строй разил хазарский.

Браги чайки Брюнхильд

Грим пролил немало,

Обагрились струи

Леса рыб в Итиле.

Диса стрел сказала

В кольчатом наряде:

Грима рать оружну

Ждет в Валгалле Один…

Пока Тьяльвар пел, в гридницу вошел один из хирдманов Улава – из того десятка, что оставался при Рагнвёр. Из уважения к песне он почти на цыпочках прокрался к сидению госпожи, стараясь быть как можно незаметнее. Наклонившись, зашептал ей что-то на ухо. Глаза Рагнвёр слегка расширились, и она бросила на Свена и Годо такие выразительные взгляды, что стало ясно: пришли новости. От кого? Ведомил что-то надумал? Или от Улава?

К счастью, до конца песни оставалось недалеко.

Горе Фрейе прялки —

Сгинул столб секиры.

Дождь щеки обронит

Хлинн котла в палате.

Плачут липы злата —

Пали клены стали.

Мы заботу змея

Привезли для Ульвхильд…

– Что случилось, госпожа? – сразу спросил Свен, едва Тьяльвар замолчал.

– Есть новости. К Ведомилу пришел гонец с Угры. – Глаза Рагнвёр были широко раскрыты, подчеркивая важность известия. Она даже казалось немного испуганной. – Угренский князь Борослав убит. Он собрал войско и встретил тех конников перед своим городцом, Ратиславлем. Но битву он проиграл, сам пал, а конники заняли городец. Теперь они сидят в Ратиславле, завели туда скот, полон и все прочее, что взяли ниже по Угре.

– Плохо дело, – заметил Годо. – Но Улав конунг еще не там?

– Нет, беженцы из-под Ратиславля встретили его на полпути, а он послал гонца сюда. Это значит, что мы уже потеряли всех ратников с Угры. И если Ведомил намерен дальше упираться, то он еще более тупой и упрямый медведь, чем я о нем думала! – с пробудившейся досадой добавила Рагнвёр.

Однако таким тупым упрямцем князь Ведомил не был. Наутро он сам прислал отрока за северными русами.

– Решили мы, – объявил он, встретив Свена и Годо прямо у ворот Ольшанска и не приглашая их в дом, ибо сказать собирался мало. – Пропускаю вас за Улавом, ступайте с отроками своими. И сына моего Гостимила посылаю с вами. – Он показал на вчерашнего голубоглазого, темнобрового отрока. Несмотря на тревожные вести, тот сиял, будто его посылали жениться. – Дам ему ратников. Ну а насчет даров… после сговоримся.

Годо и Свен слегка поклонились в знак согласия. Жаль неведомого им князя Борослава, подумал Свен. Отстоять свой Ратиславль он не сумел, но своевременная весть об этом избавила землю смолян от другого, совершенно не нужного раздора.

Путь навстречу хазарским мечам был открыт.

Глава 3

Весь называлась смешно – Жабче Поле. Когда впервые услышали это название от беглецов – тамошних жителей, на которых наткнулись в лесу, – то поначалу не